НКО «Союз ЛИТО «Щеглы» официально зарегистрировано осенью 2022 года. Но основан он был в 2016 году. Все началось с видеороликов Ирины Щегловой на YouTube и небольшого сообщества начинающих писателей в ВКонтакте. Если вы не знакомы со «Щеглами», рекомендую перейти по ссылке. Вы познакомитесь с президентом нашего Союза Ириной Щегловой и литераторами, нашими союзниками и подписчиками сообщества, из разных уголков мира.
Журнал «О чем поют “Щеглы”» задуман как неотъемлемая часть Союза и предназначен не только для писателей, но и для всех, кто интересуется литературой, культурой и искусством.
У нас вы найдете рубрики, посвященные современному литературному творчеству, и рубрики, которые помогут пишущим грамотно писать, а читающим — вдумчиво читать.
Однако есть и другие журналы, в которых читатель может познакомиться с творчеством современных авторов.
Чем мы лучше?
Литературные «толстяки» пока стесняются «переодеться» из строгих деловых костюмов в повседневную одежду — мы будем одними из первых! И мы уверены, что наш журнал не вызовет у читателя скуку и уныние, как университетский учебник. Чтение будет лёгким и приятным, а главное — полезным.
Журнал будет выходить раз в месяц, но возможны и специальные, внеочередные выпуски. Мы также будем рады, если у вас появятся интересные предложения для рубрик или темы для будущих статей. Вы можете написать нам в сообщения сообщества «Книжный клуб» ВКонтакте или предложить идею в сообществе.

От имени всей редакции журнала «О чем поют щеглы» поздравляю вас с Новым годом и желаю всем приятного чтения.

Принят закон о запрете «пропаганды чайлдфри»
Согласно федеральному закону от 23.11.2024 № 411-ФЗ, в СМИ, кино, рекламе и интернете запрещено показывать отказ от деторождения. Напомню, что закон распространяется на запрет пропаганды смены пола и педофилии.
За нарушение предусмотрены штрафы — до 400 тысяч рублей для физических лиц, до 800 тысяч рублей для должностных лиц и до пяти миллионов рублей для юридических лиц.
Однако никакой конкретики в законе не указано. Скорее всего, нововведение будет действовать по аналогии с оправданием терроризма, пропагандой экстремистских идей и реабилитацией нацизма. Например, если персонажи крайне негативно высказываются о деторождении и одобряют отказ от детей. Пока рано делать выводы о том, как именно будет трактоваться закон.
Фильму могут отказать в выдаче прокатного удостоверения, если в картине усмотрят «пропаганду бездетности».

Видеохостинг Rutube набирает обороты и выходит на телевизионный рынок
Как пишут Ведомости, в ноябре RuTube получил лицензию Роскомнадзора на вещание нового телеканала, а в качестве даты начала вещания в реестре указано 1 декабря.
На Rutube TV, согласно данным лицензии, будет транслироваться информационно-развлекательный контент, в частности, это могут быть шоу, игры и конкурсы, фильмы и сериалы, а также новости. Основу сетки телеканала составит блогерский контент, в частности оригинальные шоу платформы — «Muzloft», «Злые языки», «Родное», «Почетный гражданин», «Маленькие герои» и другие. Предполагается, что целевой аудиторией RuTube TV выступят зрители в возрасте от 25 до 33 лет.
RuTube ведет переговоры с операторами платного ТВ о включении своего телеканала в их пакеты. При этом размещение рекламы на канале пока не планируется.

RuTube TV можно посмотреть также на самом RuTube в прямом эфире.
Круглосуточный канал RUTUBE TV — место, где каждый момент становится шоу!
Смотрите онлайн 24/7 лучшие выпуски шоу собственного производства RUTUBE, телепередачи и кино.
25-26 февраля состоится ведущее событие медиаиндустрии – форум CSTB.PRO.MEDIA!
CSTB.PRO.MEDIA — место встречи представителей медиахолдингов, производителей и дистрибьюторов контента, онлайн-кинотеатров, мультисервисных операторов, технологических компаний — производителей и дистрибьюторов оборудования для доставки контента, профильных ассоциаций, аналитических агентств, интеграторов, СМИ и других профессионалов медиабизнеса.
Что будет на CSTB.PRO.MEDIA 2025:
● Многопотоковая деловая программа
● Экспозиционно-переговорные пространства компаний-участников
● IV фестиваль контента стриминговых платформ ORIGINAL+ (25-27 февраля 2025г)
● XVI Национальная премия "Большая цифра"
● День Оператора связи - мероприятие для мультисервисных операторов
● PROMOFEST PAY TV - фестиваль промороликов платных телеканалов
Приобретая билет на CSTB.PRO.MEDIА вы сможете посетить экспозицию, деловую программу, фестиваль Original+.

IV фестиваль художественного контента стриминговых платформ Original+ пройдёт с 25 по 27 февраля 2025 года в Loft Hall (Ленинская Слобода, 26с11).

Original+ стал ежегодной площадкой для демонстрации достижений российских стриминговых платформ, где каждый проект воплощает в себе высокое мастерство и креативность авторов. В программе фестиваля — показы фильмов, сериалов и шоу, которые впервые предстанут перед зрителями.
Прием заявок на участие осуществляется до 20 января 2025 года включительно. Перед фестивальными показами состоятся нано-презентации российских стриминговых платформ. А в перерывах между показами пройдут дискуссии и круглые столы с участием актёров, режиссёров, продюсеров и других представителей съемочных групп конкурсантов.

1. Волшебник Изумрудного города. Дорога из желтого кирпича

Знакомая история обретёт новые краски.
Страна: Россия
В далёком городе живёт девочка Элли.Однажды злая колдунья Гингема наколдовала ураган, который унёс Элли и её собачку Тотошку в страну Жевунов.Чтобы вернуться домой, Элли вместе с друзьями — Страшилой, Железным Дровосеком и Трусливым Львом — отправится по жёлтой кирпичной дороге в Изумрудный город на поиски Волшебника, который исполнит их заветные желания.
Премьера: 1 января 2025 года.

2. Финист. Первый богатырь
Россия не изменяет традициям и русским народным сказкам. Снова богатыри. Снова история.
Страна: Россия
Финист Ясный Сокол — самый удалой богатырь Белогорья, самый сильный, самый ловкий и самый красивый. Все остальные богатыри равняются на него, дети хотят быть на него похожими, а девушки — просто заглядываются.
Он горд и самоуверен и порой даже отказывается от подвигов, если считает их скучными и неинтересными. Но ему просто необходимо оставаться лучшим, чтобы люди продолжали им восхищаться. Чтобы удивить всех, Финист отправится за новыми свершениями в непростое путешествие, которое приведёт его в восточные земли, где богатырь поймёт простую истину — один в поле не воин.
Премьера: 1 января 2025 года.

Кому хочется пощекотать нервы в кинопрокат выйдет: Астрал. Кошмар в «Спринг Гарден» (Республика Корея); Заклятие. Новое поколение (Испания); Криминальный шеф (США); Шаман (Россия); Присутствие (США); Проклятие. Паранормальное видео (США).

Для любителей расслабиться и посмеяться - комедии: Притворись моей невестой (Франция), Постучись в мою Тверь (Россия); Свадьба на Рождество (Италия); Лучше всех (Франция); Питомец Юрского периода. Возвращение домой (США); Василий (Россия); Братья по нотам (Франция); По барам (Россия); Лотерея (Россия).

Мультфильмы: Кьяра: Путь судьбы (Перу); Большой пернатый побег (Таиланд, Китай); Ночь в зоопарке (Франция, Канада); Рождественские истории Астрид Линдгрен (Норвегия, Швеция).

Отрывок из рассказа, входящего в цикл.

Жанр: фэнтези, фантастика, хоррор.

Мироздание удивительно в своём многообразии. Не счесть его миров, непостижимы временные ответвления, а вызванные глобальными катаклизмами параллели бросают вызов логике и иногда просто не поддаются пониманию. Лишь немногим открыта истина. Лишь немногие осознают бесчисленность вселенных.

Мне всегда было интересно и забавно наблюдать, как низшие существа, живые, мёртвые и даже те, кого нельзя отнести к этим двум привычным для большинства понятиям, но всё же существующие так или иначе, обладающие разумом, логикой и волей, пытаются понять всю сложность космических законов, основываясь только на своём собственном мирке. А уж насколько они могут быть упрямы в своих убеждениях. Одни изучают материальное, другие — неосязаемое, кто-то изобретает механизмы, помогающие постичь замысел «Творца», кто-то использует магию и знания о сути Духа. М-да. Распыли меня, Зодчий, некоторые из самых упрямых убеждают себя и своих сородичей, что перешли в нынешнее состояние из микроскопических организмов. Забавно, забавно. Мироздание разнообразно, а заблуждения его детей неисчислимы.

Знаете, я ещё не встречал ни одного мира, где разумные существа не считали бы себя венцом творения и не искали бы в своём существовании какой-то высший смысл. Удивительно, насколько неугомонными они бывают в своём желании докопаться до истины. Избитые, неоригинальные вопросы просто не дают им покоя. «Кто породил нас? Каково наше предназначение?» — вопрошают они. Что ж, может быть, когда-нибудь я уделю особое внимание одному-двум мирам и расскажу об этом самом «истинном предназначении» их обитателям. Когда-нибудь. Но не сейчас.

«Откуда мы пришли?» Да. Ещё один вопрос, мучающий практически всех, кто считает себя разумным. Большие и малые, потерявшие связь с Сутью Миров и считающие себя Богами — все они в равной степени чувствуют себя очень и очень одинокими. Брошенными. Где-то глубоко в подсознании. Иногда даже не подозревая об этом. Они ищут ответ. Ищут свой дом.

Тут есть о чём поспорить. Считать ли своим домом мир, породивший тебя, или из поколения в поколение искать такой мир? А может, для полного счастья достаточно просто жить на своей планете в гармонии с природой? Счастье… Оставим его сегодня в стороне.

Пожалуй, мне стоит извиниться. Я слишком долго наблюдаю за великолепием работы Зодчего и часто погружаюсь в интересные только мне размышления. Сейчас я здесь совсем по другой причине. Меня зовут... Впрочем, у меня нет имени. Никогда не было. Оно мне просто не нужно. Общаться со мной — всё равно что пытаться разговаривать со звёздами. Диалога не получится. Твоя участь — слушать. Признаюсь, мне бывает скучно. Нечасто, но невыносимо, запредельно скучно. Видишь ли, я не имею права действовать. Не могу влиять ни на материальное, ни на духовное. Поверь, я пробовал. Я способен только наблюдать, запоминать, анализировать и с недавних пор… говорить. Когда-нибудь я расскажу тебе больше, но сейчас я решил поделиться с тобой историями, которых повидал великое множество за миллионы циклов. И раз уж я заговорил о доме…

Вот мир. Мир магии. Мир мечей и королев. Один из тех, где главенствовал род человеческий. Я говорю «главенствовал», потому что теперь здесь лишь пламя. Великий катаклизм расколол планету, и она утонула в поднявшейся из недр магме. Но это сейчас, а прежде…

Случилось так, что некогда могущественное, претендующее на высокое, но, на мой взгляд, слишком избитое и даже в чём-то пошлое звание Бога было низвергнуто. Такое случается, и даже чаще, чем ты можешь себе представить. Однако я снова отвлекаюсь. Приступим.

Магический свет двух факелов дрожал на каменных стенах, не в силах достичь уходящего в бесконечность потолка, и тщетно пытался разогнать тьму за колоннами. Сырой воздух подземелья, пропитанный запахом гнили, проникал под мантию. Тихий писк летучих мышей, смешиваясь с шелестом крыльев, казался шёпотом, несущим страшные предостережения.

Всё это раздражало, но не более того. Так, небольшие неудобства на пути к абсолютной власти. Что действительно выводило колдуна из себя, так это постоянное пыхтение, скрежет зубов и мерзкое гортанное бульканье компаньона. Компаньона? Нет. Раба, прихвостня, жалкое подобие человека. Лишь Создателю было известно, как такой смог избежать смерти. Что за мать могла оставить в живых такого уродца, кормить его грудью, держать на руках, воспитывать? Скорее всего, он родился в какой-нибудь глуши на севере. Там народ тёмный, неприхотливый и почти не знает цивилизации. В других землях он не прожил бы и дня. Сгорбленный, хромой, с непропорционально длинными руками — подобное уродство просто не должно сочетаться с жизнью. Но колдуну было всё равно. Ведь это пугало, притащившееся в замок прошлой зимой, заявило, что знает путь и может привести его сюда, в место, которое было скрыто от всех на протяжении сотен лет, в гробницу Саниэт’ра, последнего Иного.

Теперь, вспоминая их первую встречу, колдун не мог понять, почему он доверился столь странному гостю. Было ли это судьбой или чьей-то злой волей? Нет. Скорее всего, всему виной была его собственная жгучая страсть к древней Силе, которую он искал более двадцати лет, и затмевающее разум желание стать величайшим человеком из когда-либо живших.

Так или иначе, он поверил ему. Пусть не до конца, но поверил.

Понравился отрывок? Продолжение ищи по ссылке

Отрывок из рассказа.

– Аврора, очнись! – скрипучий женский голос настойчиво пробивался сквозь пелену сна.
– Ты должна успеть, – продолжал он. – Скорее, пока не стало слишком поздно!
И Авроре пришлось открыть глаза. Почему-то она была уверена, что голос прав.
Вокруг царила плотная и беспощадная темнота. Голова была тяжёлой, но Аврора всё же смогла оторвать её от подушки. Она едва различала собственные руки и ноги, лежавшие на покрывале какого-то ложа, а сама она с трудом могла пошевелиться. Справа послышался скрежет по стеклу: так обычно буйствует ветер, пытаясь ворваться в окно. Оттуда же полился тусклый свет. Слева что-то протяжно скрипнуло, и Аврора узнала звук открывающейся двери. Отколотые куски светлой каменной кладки стены напротив кровати походили на зловещую черную тень в форме человеческого силуэта.
Аврора повернула голову направо и увидела рядом с ложем длинную белую свечу, лежащую на гладкой темной поверхности тумбочки. Руки сами схватили ее и прижали к груди. Авроре казалось, что так можно защититься от... зла, таящегося в темноте.
Вдруг от двери к изножью ложа кто-то тяжело протопал: топ, топ, топ, топ. Приближающиеся шаги становились громче и твёрже, а на каменной кладке, в той самой тени, зажглись два овальных жёлтых огонька. Теперь зловещий силуэт на стене словно обрёл глаза.
Руки сильнее стиснули свечу. Аврора мысленно молилась, чтобы она зажглась. Огоньки, чуть покачиваясь в воздухе, медленно приближались к изножью кровати, где она лежала, и с каждым движением их сияние становилось всё ярче. Аврора начала произносить вслух на латыни оберегающую молитву.
В узкий проем окна заглянула луна, и в комнате стало намного ярче. В молочных лучах луны проступили очертания приоткрытой железной двери. Когда огни дошли до изножья, то внезапно остановились. И рядом с ними постепенно проявились бледные черты человеческого лица: белые впалые скулы, длинный острый нос, высокий лоб и треугольный подбородок. Лишь в самом конце — чёрный рот, искривлённый в усмешке.
Аврора хотела спрыгнуть с кровати и убежать из этого места, но почему-то не могла пошевелиться. Всё тело сковало оцепенение, и только губы снова и снова повторяли слова молитвы:
— Отче наш, сущий на небесах. Да святится имя Твоё. Adveniat regnum tuum... [1]
Мертвенно-бледное лицо с желтыми огоньками вместо глаз неестественно широко разинуло рот и резко бросилось к девушке. Аврора закричала и вытянула руки со свечой вперед в надежде защититься — это было последнее, что ей оставалось.
Яркий огонек на кончике фитиля свечи вспыхнул внезапно, словно Бог наконец услышал ее мольбу. Тепло от пламени коснулось рук Авроры, темнота рассеялась, и зловещий лик тут же исчез.
Когда оцепенение спало, Аврора оглядела комнату, чтобы убедиться, что страшное нечто действительно исчезло. Она провела рукой со свечой вправо, затем вперед и, наконец, влево. В комнате никого больше не было. Только тумбочка у кровати. Единственное, что настораживало, – чернота в открытой двери. Но пламя зажженной свечи придало Авроре сил и не позволило страху помутить ее разум.
«Где же я? Кто это был?» – не понимала она. – «Нужно уходить отсюда», – решила Аврора.
Она слезла с кровати и увидела спрятанную у изножья скамью, на которой что-то лежало. Подойдя к ней, она поняла, что это книга. Аврора посветила на неё, чтобы лучше рассмотреть: на серой кожаной обложке был позолоченный крест.
Аврора наклонилась, схватила томик и с придыханием произнесла:
– Спасибо тебе, Господи.
Открыв книгу, она прочла надпись на первых пожелтевших от времени страницах — «Библия». И улыбнулась, осознав, что Всевышний не оставил ее.
– Тебе нужно прогнать зло и спасти себя. – снова услышала она женский голос в своей голове.
Аврора прижала Библию к груди, а горящую свечу сжала в руке. И осторожно, но смело шагнула в темноту за дверным проемом.
Холодный темный коридор встретил ее неприветливо: чернота слегка рассеивалась от пламени свечи, но все же не давала разглядеть, таится ли здесь что-то. Именно это сбивало с толку. Теперь в каждом темном пятне Авроре мерещился страшный силуэт, который притаился и был готов напасть в любой момент.
Но у нее не было выбора. Ей предстояло взглянуть своему страху в лицо.


Понравился отрывок? Продолжение читайте по ссылке


[1] Отче наш, сущий на небесах. Да святится имя Твое. Да приидет Царствие Твое… (Прим. автора)

– Ваша планета очень красивая, – сказал он. – А океаны у вас есть?
– Этого я не знаю, – ответил географ.
– О-о-о… – разочарованно протянул Маленький принц.
– А горы есть?
– Не знаю, – ответил географ.
– А города, реки, пустыни?
– Этого я тоже не знаю.
– Но ведь вы географ!
– Вот именно, – сказал старик. – Я географ, а не путешественник. Мне ужасно не хватает путешественников. Ведь не географы ведут счёт городам, рекам, горам, морям, океанам и пустыням. Географ — слишком важная персона, ему некогда гулять. Он не выходит из своего кабинета.
Антуан де Сент-Экзюпери «Маленький принц»

«Вот именно! – скажет писатель, сидя в кабинете. – Мне некогда гулять. Я сочиняю неведомые миры, которых нет на Земле, и любовные истории, в которых Маша и Саша познакомились в московском трамвае».
Воображение – один из главных инструментов писательского мастерства. Образы, ощущения, эмоции и герои – как хочется, чтобы они получились яркими, острыми и характерными! Чтобы со страниц веял лёгкий морской бриз, солнце слепило глаза, на языке растекались капли терпкого вина, чтобы болело, когда герой разбивался, и становилось тепло, когда его обнимали. Чтобы книга жила и дышала. Чтобы читатель сказал: «Верю!»
Писатель включает своё бурное воображение, описывая пейзажи, которых никогда не видел, звуки, которых никогда не слышал, блюда, которых никогда не пробовал, чувства, которых никогда не испытывал. По чужим картинкам, рассказам или даже научным работам. Согласна, кому-то этого хватает, чтобы строчить романы до конца жизни.
Но настоящему творцу нужны настоящие, невыдуманные и живые эмоции! Свой язык, свой стиль, своя уникальная книга возможны только через собственные неповторимые переживания. Только свои, никому больше не принадлежащие.
Свежие сюжеты рождаются из новых впечатлений. Утраченное вдохновение возвращается, стоит вырваться из привычной рутины. Слова рвутся наружу, когда голова кружится от восторга, пережитых приключений или встреч с необыкновенными людьми.
Неудивительно, что писатель со временем чувствует потребность в путешествиях, впрочем, как и путешественник часто чувствует потребность в написании книги.
Антуан де Сент-Экзюпери, Эрнест Хемингуэй, Марк Твен, Джек Лондон, Редьярд Киплинг — лишь малая часть известных всему миру писателей, которые не могли долго усидеть среди книжных шкафов и мягких диванов.
Безусловно, самые впечатляющие романы о приключениях на морях и континентах подарил нам Жюль Верн. Страсть к дальним путешествиям настолько захватила его, что он приобрёл старую парусную яхту «Сен-Мишель» и переоборудовал её в «плавучий кабинет». По мере роста популярности и благосостояния появились «Сен-Мишель I», «Сен-Мишель II» и «Сен-Мишель III», а также членство во Французском географическом обществе.
Не отставали от зарубежных коллег и русские классики.
Во время работы над «Обломовым» Иван Гончаров отправился в кругосветное путешествие на фрегате «Паллада».
Почти дважды обогнул Земной шар поэт Серебряного века Константин Бальмонт, по неточным данным владевший более чем пятнадцатью языками и попытавшийся переложить на русский язык памятники поэзии от древнейших государств Египта и Месопотамии до европейского средневековья и далеких цивилизаций перуанских индейцев.
Нобелевский лауреат Иван Бунин предпринял паломничество по святым местам Палестины, Сирии и Египту, а, добравшись до Цейлона (что, кстати, рекомендовал ему сам Антон Павлович Чехов, любивший отдых на этом острове), рискнул продираться сквозь джунгли к древнейшей столице острова – Анарадхапуре. Писатель характеризовал цель своих поездок как стремление «обозреть лица мира и оставить в нём отпечаток своей души».
Другой талантливый поэт, Николай Гумилёв, вдохновлялся архаичной Абиссинией (современные Эфиопия и Эритрея), хотя, бывало, колесил и по более современным Европе и США.
От последней страны были не в восторге Сергей Есенин и Максим Горький. По словам Алексея Максимовича, дорогу в большую литературу ему открыли путешествия по родной земле — Волге, Кубани, Крыму, Кавказу. Интересный факт: будучи уже великим писателем, он долгое время жил за границей, в том числе пятнадцать лет в Италии, но так и не выучил ни одного иностранного языка.
Из русских классиков, пожалуй, только Михаил Лермонтов и Александр Пушкин не выезжали за пределы Российской империи. Первый, скорее всего, просто не успел, будучи убитым на дуэли в возрасте 27 лет. А вот Александр Сергеевич при всём желании не мог выехать за границу: то из-за наполеоновских войн в Европе, то по решению императора Александра I, то по должности в Министерстве иностранных дел Николая I. Тем не менее ему удалось добраться до регионов, которые сейчас являются ближним зарубежьем России, а в недалёком прошлом были частью империи, — Кавказа, Казахстана, Молдавии — и даже побывать в Турции, куда он смог попасть вместе с русскими войсками.
Список писателей-путешественников можно продолжать бесконечно. Но речь не только о них.
Константин Паустовский писал: «Путешествия — лучшее занятие в мире. Когда бродишь — растешь, растешь стремительно, и всё, что видишь, откладывается даже на внешности. Людей, которые много путешествовали, я узнаю сразу из тысячи. Скитания очищают, переплетаются со встречами, веками, книгами и любовью. Они роднят нас с небом. Если мы получили ещё не доказанное счастье родиться, то нужно хотя бы увидеть землю».
Путешествуя, человек начинает видеть мир вокруг другими глазами — шире, глубже. Вырвавшись из привычного окружения (как говорят психологи, из «зоны комфорта»), он сталкивается не только с красотой, искусством и любопытной историей, но и часто с непривычным, неожиданным, иногда экстремальным, что заставляет быстро находить решения, мыслить нестандартно.
Ему необходимо понимать и принимать людей, независимо от цвета их кожи, говорящих на разных языках, принадлежащих к иной культуре и исповедующих другую веру. Терпение, сдержанность, миролюбие становятся чертами его характера. Он перестаёт считать себя «центром Вселенной». Он учится любить мир.

Бывало ли у вас такое? Читаешь текст, вроде бы все красиво, образно, хороший стиль, живые герои. И вот текст подходит к концу, а что, собственно, произошло — непонятно. Впервые у меня такое случилось с произведением «Empire V» Виктора Пелевина, когда я попыталась прочитать его лет в пятнадцать. Со временем мне удалось разобраться в этом романе и более-менее понять его, но тексты, в которых «что-то происходит», продолжают встречаться. Причем это может быть просто сцена, где герои пьют чай, но стиль автора или, чаще, неопытность в применении писательских приемов мешают донести суть до читателя. Сегодня я постараюсь разобраться, в чем же дело, вспоминая случаи из практики, но (во избежание обид со стороны автора) без цитирования.
Начнем, конечно же, с классики и традиционно самой загадочной части любого произведения, где есть такой элемент повествования: пролог. Художественная часть произведения, функциональная задача которой — заинтересовать читателя, побудить его узнать подробности.

Обычно в прологе стараются показать фрагмент кульминации или другого напряжённого момента из будущего, до которого ещё нужно дойти. Встречается и другой вариант, если вы часто читали фэнтези, то сразу поймёте, о чём речь: некий тайный орден с очень скрытными людьми в капюшонах загадочно обсуждает план по захвату мира/пленению главного героя/злодейским злодеяниям. Приём, на мой взгляд, не самый лучший, но может сработать, если помогает достичь цели: заинтересовать. Но чаще всего из полунамеков-диалогов читатель не узнаёт и крупицы информации, а после прочтения всей книги задаётся вопросом: а зачем вообще нужен был пролог? Там же буквально ничего важного.

И чего я так прицепилась к прологу, спросите вы, ведь он есть далеко не в каждой книге. А я отвечу: прологовая манера повествования встречается гораздо чаще, чем вам кажется. Загадки без разгадок — отдельный вид искусства, но загадки без загадок — это чистое зло. Вы можете увидеть это в подслушанных разговорах второстепенных персонажей, в пророчествах (которые особенно характерны для фэнтези и подростковой литературы), даже в описании мироустройства. Вот, например, недавно заказчик прислал мне текст: сказка для детей и подростков, в которой главные герои попадают в параллельный мир, где всё совсем не так, как в нашем: и едят они странную еду, и животные у них необычные, и растения такие-растакие, и люди невиданных рас. И столько всего нового! Увы, для читателя на самом деле скучно, потому что ему совершенно не дают мотивации постигать этот новый мир. Нет сюжетной линии, ради которой хотелось бы читать дальше. В самом начале была некая загадка, допустим, главный герой ищет убийцу своего близкого родственника, но новый мир затмевает ему разум, и ему уже плевать на убийцу — вон какой красивый необычный цветочек. И, как в плохо написанных прологах, стоит героям чуть приблизиться к сюжетообразующему действию: встретить важного персонажа, услышать какой-то важный намёк на разгадку, начать подслушивать важный диалог, — как автор щёлкает читателя по носу. «Это слишком секретно, иди тоже полюбуйся цветочками». Он не подцепляет читателя на крючок повествования, а лишь показывает его отблеск издалека, сохраняя атмосферу таинственности. Увы, загадки теряют смысл, если их не хочется разгадывать — ну неинтересно рассматривать подробности мира, в котором тёмных пятен больше, чем понятных моментов. Предположу, что в данном случае автор намеренно напускал тумана, но переборщил до такой степени, что ничего не видно.

Как же соблюсти баланс, как заинтересовать читателя, но не дать ему ответ на блюдечке с голубой каёмочкой? Например, можно вспомнить о теме и реме (давайте для простоты будем использовать в статье эти термины). Обычно этот элемент рассматривается в рамках одного предложения: сначала в предложении даётся уже знакомая читателю информация, а затем новая.

Разберём на примере, нагло украденном из Википедии. Есть контекст: главный герой ждёт, когда отец вернётся с работы. Предложение с тема-рематической связью можно разобрать так:
«Отец (тема; мы знаем, что отец существует) пришёл (рема — теперь мы знаем, что он наконец пришёл)».
В другом контексте главный герой сидел дома один и никого не ждал, но тут услышал шаги в коридоре.
«Пришел (тема; мы знаем, что кто-то идет) отец (рема; теперь понятно, кто пришел)».
В масштабах предложения это довольно просто. Что, если перенести это членение на целую сцену?
Во-первых, если вспомнить о прологах и просто непонятных событиях в произведении, у нас появится тема. Исходная точка, от которой будет отталкиваться читатель. Нечто, что он уже знает, но что можно дополнить. Во-вторых, нужно определиться с объёмом ремы.
«Итак, я знаю, что Вася оказался в параллельном мире и что он ищет убийцу своего дяди. Сейчас он отвлекся от созерцания кракенообразного дерева и услышал, как кто-то шепчется о тайном ордене» (с) читатель.

Далее разберём варианты, какой процент новой информации можно дать читателю в этом моменте. Всё условно, потому что автор статьи гуманитарий.
10%. Вася только услышал, что кто-то шепчется, но больше ничего не разобрал, за подслушиваемыми людьми не следил, никаких подробностей в ходе произведения не выяснил. Плохой вариант, он не даёт опоры для дальнейшего развития сюжета.
30%. Вася услышал важную информацию, но не понял, о чём она. Допустим, говорящие назвали какое-то имя, название своей организации, туманно намекнули на мотив преступления. С этим уже можно работать, и, если не бросить эту ниточку на полпути, ее можно развить дальше: Вася еще не знает, что конкретно искать, но если в будущем он услышит указанное имя/название ордена, то сможет зацепиться за это.
50%. Вася услышал конкретный намек на то, в каком направлении ему двигаться дальше в своем расследовании. Должность главного злодея, тайное место встреч ордена, название какого-нибудь артефакта, который мог стать мотивом для убийства. Это хороший вариант — читатель понимает, что наконец-то начнётся что-то интересное, а главный герой превратится из пассивного наблюдателя в активного следователя.
80+%. Вася так развесил уши, что узнал практически все, что ему было нужно: кто убийца, зачем они это сделали, как это благоприятно повлияет на развитие ордена, который, кстати, был создан 459 лет назад самим… Так, это уже перебор. Если вы не хотите отбить у читателя интерес, информацию нужно подавать порционно.

«Да сколько можно про этого Васю, что мне делать с моей-то книгой?!» — наверняка думает кто-то из читающих эту статью. Вполне действенный способ: разобрать каждую сцену в вашем произведении на тему и рему, на уже известное (или то, что легко понять/о чем легко догадаться) и на новую информацию.
Допустим, в рамках городского фэнтези обычно все начинается так: мы видим небольшой фрагмент жизни главного героя, его быт (нам это легко понять, мы сами из этого мира). Далее происходит нечто непонятное: на героя нападают клыкастые люди. Вот и рема — раньше такого не было ни в его жизни, ни в нашей. Герой понимает, что в его мире существуют вампиры — поначалу это новая информация, но далее она переходит в разряд известной. В каждой последующей сцене читатель будет узнавать подробности вселенной в достаточной степени, чтобы ему было интересно читать дальше, но при этом без резких скачков в подаче информации, чтобы не потерять опору из уже известного.
Я говорю о фэнтези, но в реализме и других жанрах это тоже работает, просто там в качестве клыкастых людей может выступать что-то другое: герой попадает в армию, где совсем другие порядки (и это будет новой информацией), или героиня влюбляется в человека, с которым ей только предстоит познакомиться поближе.

Закрепление знакомой информации и подача новой работают и в рамках отдельных сцен. Даже если персонажи просто пьют чай и общаются. Если новой информации нет совсем — нужна ли такая сцена? (Здесь стоит сказать, что в книгах встречаются моменты перерывов, отдыха от экшн-событий, и это тоже нормально. Ремой в этом случае может выступать характер отдельных персонажей или развитие взаимоотношений между ними. Если же герои действительно пьют чай и общаются в духе «Ну как дела? Нормально? И у меня всё нормально», то есть совершенно без раскрытия и развития, то велика вероятность, что сцена просто бесполезна.)

Можно ли играть с условными процентами темы и ремы? Конечно! Но автор должен понимать, во-первых, для чего он это делает, а во-вторых, работает ли его приём. Если мы половину книги наблюдаем за одним фокальным персонажем, а потом вдруг переносимся в другую часть света и видим совершенно новых героев, это может вызвать как интерес: «Ого, теперь я читаю про другую сторону медали!», так и неприязнь: «Что за ноунеймы в кадре? Что там у моего любимого Васи?». Процент неизвестного здесь будет выше, но он не должен быть максимальным: даже если эти новые герои не знакомы с главным героем, читатель должен хотя бы примерно понимать, зачем он читает эту сцену. Это антагонисты? Это люди, раскрывающие проблематику книги? Это учёные, которые ищут лекарство от болезни, от которой страдает мама главного героя? В любом случае должно быть хоть что-то знакомое — что-то, от чего читатель будет отталкиваться и додумывать (возможно, неправильно) связь с основными событиями.
Не допускайте нулевого процента узнаваемости. Сто процентов — возможно, но только в конце книги (да и там — не всегда, ведь о чём-то читатель должен подумать после прочтения).

Она пришла сама. Грязная, отощавшая до торчащих из-под шкуры костей, ослабевшая от голода. Молча постояла у порога и то ли доверчиво, то ли обреченно не легла, а почти упала. Только тяжело вздымались рёбра, и глаза смотрели…
Мы только что взяли Пшеничное, маленький дачный посёлок перед Рубежным. Не мудрствуя лукаво, обосновались в домике на окраине, из которого пару часов назад сбежали ВСУшники. Кстати, хату на случай обороны хохлы оборудовали по уму, грех было не воспользоваться. Комбат отбил по рации «пока устраивайтесь здесь». Ну, передышка так передышка. Последняя неделя была, прямо скажем, непростой. В Житловке и Кременной «незалежные» уперлись жестко. Приходилось прощупывать каждый метр и каждый дом. Только после того, как наши штурмовые отряды вошли в Кременную и закрепились там, хохлы, огрызаясь, откатились на Рубежное и закрепились в промзоне.
«Града» загнали в сосняк. Закидали ветками, превратив в бесформенный зелёный сугроб. Горняк, водитель «подсумка»*, уже колдовал над котлом, дразня мясными запахами наши желудки, уставшие переваривать сухпайки. Изюм, замысловато ругаясь, ковырялся под капотом БМ-ки, а мы с Яцыком и Саньком затопили невиданную роскошь — баню! — и таскали из колодца ведро за ведром, наполняя бак. Баня, блин, настоящая баня!!! Последние три недели помыться удавалось лишь изредка, наспех нагрев ведро воды и по-братски разделив его на троих. И то, если в этот священный процесс не вмешаются внезапно хохлы, как это вышло под Песчаным.
— Блин, Док! — вдохновенно орал Яцык, стоящий на крыше и опрокидывающий в бак очередное ведро. — Если немцы не дадут мне сейчас помыться, убей их всех! Прямо полным «пакетом».
«Пакетом», если кто еще не в курсе, реактивщики называют артиллерийскую часть «Града». Полный пакет — это, на минуточку, целых сорок снарядов.
— А если они тебе дадут помыться, а мне нет, — я подал Яцыку следующее ведро, — я сначала убью тебя, а потом их.
И как раз в тот момент, когда мы наполнили бак и расслабленно курили, попивая кофеек, она подошла и легла почти у наших ног. Когда-то это была огромная, сильная и красивая собака, от которой сейчас остался лишь обтянутый свалявшейся шерстью скелет, непонятно как еще живой. И глаза… Вишнево-карие собачьи глаза, смотрящие, как умеют только собаки, прямо в душу.
— Твою мать! — поражённо выдохнул культурный Санечек. — Да как она ещё живая?
Я наклонился и положил руку на крупную лобастую голову.
— Ты совсем голодная, девочка? — Почему-то я с первого взгляда не сомневался, что это девочка. — Подожди минутку, я сейчас…
Если честно, я законченный циник. Война не слишком способствует прекраснодушию и сентиментальности. Но это по отношению к людям. А вот животных — жалко до слёз. Собственно, их-то я сейчас и пытался скрыть, изображая бурную деятельность. Чёрт, чёрт, чёрт!!! Ну за что им-то это? Преданным, чистым, беззаветно любящим людей всем своим бескрайним сердцем! Я лихорадочно разрывал упаковку пайка, обещая себе, что найду тех уродов, которые довели собаку почти до голодной смерти, и…
В большую миску высыпал тефтели. Бесцеремонно зачерпнул из котла Горняка пару половников наваристого бульона. Потом размял тефтели в бульоне до однородной полужидкой кашицы. Нельзя много есть с голодухи, может стать еще хуже. Убедившись, что миска и её содержимое достаточно остыли, он поставил еду перед самым чёрным кожаным носом.
— Кушай, девочка.
С трудом приподнявшись на лапы, собака с минуту принюхивалась, словно не веря, что всё это ей не снится. Потом опустила голову и стала есть. Неторопливо и аккуратно, словно извиняясь за каждый глоток. Пацаны, похоже, чувствовали то же, что и я. Совершенно отмороженный Яцык молча катал желваки на скулах, притих записной балабол Изюм. Санечка, самый интеллигентный и мягкий из нас, откровенно шмыгал носом. Даже Горняк, наш аксакал и гуру гастрономии, обычно равнодушный к животным, и тот проникся общей атмосферой и взволнованно следил за тем, как с каждым новым глотком наша гостья возвращается к жизни.
— Твою ж налево! — Изюм даже вскочил, указывая пальцем на что-то невидимое мне на противоположном боку собаки. — Док, блин, она трёхсотая!
Осколок вошел в бедро, видимо, на излете. Рваная рана длиной сантиметров десять с торчащим из нее куском железа. Еще одна на боку. К счастью, не проникающая, хорошо зализанная и чистая. Спасибо вам, собачьи боги, за то, что придумали своему творению антисептический язык. Ранам, судя по виду, четыре-пять дней. На человеке без обработки они уже имели бы отвратительный вид, воспаление и сепсис. А здесь всё чисто, обработано… но помощь нужна. Осколок сам себя не вытащит.
Девочка немного осоловела от еды. Ну понятно, скорее всего, с момента ранения она совсем не ела: забилась куда-нибудь с перепугу и медленно умирала. Я осторожно уложил собаку на бок, пробежался взглядом по обеим ранам. На всякий случай пошарил пальцами в свалявшейся густой шерсти в поисках повреждений, не замеченных при первом осмотре. К счастью, обошлось, больше ни царапины. Ладно, что там у нас с бедром? Тихонько ухватил пальцами торчащий край острой железяки, осторожно потянул. А вот хрен тебе! Осколок засел глубоко в мышце собачьего бедра и вылезать без сопротивления наотрез отказывался. Ладно, попробуем чуть сильнее. Вроде начал чуть поддаваться, но тут пациентка слабо пискнула. Голову с земли, впрочем, не подняла, будто понимала, что ей не хотят причинить вреда.
— Больно, девочка, понимаю. Потерпи немного, хорошая. Ну надо же вытащить из тебя эту дрянь. Потерпишь, ладно?
Я гладил мягкие собачьи уши, чесал под челюстью, тихо разговаривал, успокаивая, и пытался сообразить, как лучше поступить. В том, что осколок я всё-таки вытащу, я уже не сомневался. Опасался только, что от боли собака может цапнуть просто на рефлексах. А учитывая, что в расцвете сил в собаченьке было килограммов под семьдесят, и во внешности явно угадывалась помесь московской сторожевой с алабаем, один рефлекторный «клац» мощных челюстей мог запросто стоить мне кисти. Дилемма, блин…
— Яцык, морду подержишь? Только нежно.
— Ага, ща! А она мне нежно руку по плечо отхреначит, когда ты дернешь!
— Может, шприц-тюбик ей вколем? — предложил Санечек.
— Блин, она и так еле живая. А вдруг просто мотор не выдержит?! — Я начал заводиться. — Яцык, если боишься держать, давай я буду держать, а ты вытащишь осколок.
— А я умею? — взвился Яцык. — Кто у нас Док, я или ты?
— Ну, если по штату, то я у вас Док только по позывному. А по должности — вычислитель и командир БМ.
Тут я, конечно, слукавил. Позывной прилип не просто так, а по первому образованию фельдшера. И да, помимо непосредственных обязанностей, я тоже пичкал своих пацанов таблетками и перевязывал.
— Давай я подержу.
А тихий Санечка меня по-хорошему удивил. Нет, парень далеко не трус, хоть и пришел на СВО по мобилизации и военному делу обучался сразу в реальных условиях. Просто мы все старались оберегать пацана, пока он не обкатался, а Санечка послушно не совался туда, куда не велел батька, и больше слушал, чем говорил сам.
— А вдруг цапнет, Санек? Может, правда, я сам всё сделаю?
— Ага, значит, ему не жалко заслуженного кента, с которым семь лет из одной чашки жрали, а Саньку пожалел! — обиженно забубнил Яцык.
— Застуженного, — хмыкнул я, прекрасно понимая, что претендент на мою чашку просто валяет дурака, — на всю голову. Задние лапы подержи, кент застуженный. Там точно не цапнет.
— Не укусит, — тихо и уверенно сказал Санечек, — она нам верит.
От этих слов у меня в душе что-то перевернулось, и предательски защипало в носу. Старею, что ли, становлюсь сентиментальным на старости лет? Соберись, тряпка! Не время для соплей, сейчас война.
— Что принести? — спросил Изюм, не участвовавший в предстоящей операции.
— Пинцет нужен. Хлоргексидин или перекись, без разницы. И ИПП-шку одну вскрой, мне нужна примочка, если что, чтобы кровь остановить… Потерпи немного, девочка, хорошо? Никто тебя не обидит, не бойся. Сейчас вытащим эту дрянь, обработаем, и заживет на тебе все, как на собаке… Ну, как на тебе, то есть. Ты же у нас собака, да? Хорошая собака, умная, терпеливая… уши тряпочные, нос кожаный. Хорошая девочка, красавица, умница… вот сейчас закончим, и дядя Горняк даст тебе еще вкусного… немного. А потом еще. Откормим тебя, не бойся. И отмоем…
Я говорил с ней не переставая. Нес всякую добрую чушь, что взбредет в голову, пока руки осторожно вытягивали из мышцы плотно засевший кусок железа. Даже держать не пришлось. Ни голову, ни лапы. Санечка просто сидел рядом, подложив ладонь под умную собачью морду. А девочка… девочка лежала тихо, стараясь не шевелиться и, кажется, даже не дышать. Лишь однажды, когда осколок сдвинулся, я почувствовал, как напряглись и тут же расслабились мышцы бедра под моей рукой. И еле слышно вздохнула измученная болью собака.
Ну вот и всё, закончили. Тщательно промыл раны перекисью. Немного подумав, наложил до утра повязку на бедро. И с радостью увидел, как любопытный собачий нос уже без прежней обречённости повернулся навстречу обещанному «дяде Горняку», несущему миску с мелко нарезанным мясом, залитым бульоном.
Повязку наутро сняли, предоставив дальнейшее лечение чудодейственному собачьему языку. Ещё через три дня было купание. Целая процедура с тёплой водой и мылом на расстеленном клеенчатом тенте. Девочка с видимым удовольствием лежала то на одном, то на другом боку, пока три пары рук и гора пены превращали грязные колтуны в блестящую и длинную шерсть. Белую, с серо-коричневыми крупными пятнами.

На собачье (да и наше, наверное) счастье, нас еще месяц назад пересадили из штурмов на честно затрофеенный у вражин «Град». В штурмовой пехоте животным места нет, кто бы что ни говорил. И позицию «спалить» может, не в добрый час попавшись на глаза хохлам, и сама под раздачу попасть при обстреле. Мы, понятно, каждый здесь осознанно, а животине-то это за что? А вот арта́ — совсем другое дело. До передка километров двенадцать, обстановка более-менее стабильная. И вот именно здесь, на случай захода ДРГ, к примеру, совершенно не лишним будет ночью чуткий нос и дополнительная пара ушей. После небольшого, но бурного совещания животную решено было временно удочерить и поставить на котловое довольствие.
Девчонка оказалась настоящей красавицей. Буквально за пару недель отъелась до своего нормального, под семьдесят кило, веса. С широкой грудью, сильными лапами и пушистым длинным хвостом. Грозная с виду, но абсолютно лишенная агрессии. Добрая, ласковая и ужасная хитрюга. Еще в первые дни я заметил, что своим положением больной песа научилась пользоваться с выгодой для себя. Ну кто ж сможет отказать во внеплановой кормежке «самому больному в мире Карлсону»? Да никто, конечно. И хитрая псина отлавливала нас по одному, разыгрывая перед каждым персонально один и тот же спектакль о несчастной, смертельно больной и так же смертельно оголодавшей собаке. Не бесплатно, само собой, за вкусняшку. Раскусили актрису быстро, ржали долго, но оплачивать шоу косточками и мясом продолжали.
Простояли мы там почти три месяца. Рубежное, Северодонецк, Лисичанск — с наших огневых мы легко дотягивались до любой точки. Даже посмеивались слегка про стабильный рабочий график: с утра на огневые, вечером — «с работы домой». Девочка (кличка так и прилипла) исправно охраняла дом и сдружилась с местной детворой. Единственное, чего боялась собака, это артобстрелов. При первых же звуках прилетов Девочка молча жалась к ногам и просилась в дом. Тоже молча, одними глазами, наполненными тихим бездонным страхом. Сказать вам честно, ради чего я воевал именно в то время, когда с нами на позиции жила Девочка? Идея, Родина, люди — все это осталось, конечно, но отошло немного на второй план. Все то время, что мы стояли в Пшеничном, я воевал за то, чтобы Девочка больше не слышала прилетов. Никогда. И за то, чтобы не видеть страха и боли в добрых бархатных собачьих глазах.
P. S. Девочке повезло. Когда мы двинулись дальше, на Соледар, ее забрал к себе Леха — замечательный дядька из местных, живший по соседству. Девочка по-прежнему охраняет двор (уже Лехин), дружит с фокстерьером Ричем. Леха частенько звонит и передает от нее приветы. И да, прилетов Девочка больше не слышит.

* «Подсумок» — грузовая машина сопровождения с запасом боекомплекта.

Крис С. М. Тёрни — австралийский геолог и климатолог, заместитель проректора по научной работе Технологического университета Сиднея. Создал компанию, которая делает биографит из экологически чистой биопластмассы для углеродно-отрицательных литий-ионных батарей. Не буду делать вид, что я знаю, что это такое.

Тёрни рассказывает про современные методы датирования: археологические, стратиграфические, сидерические, биологические и физико-химические. Вы наверняка знаете, что возраст дерева определяют по годичным кольцам на срезе ствола. А знаете, почему? Книга как раз про это.

Пробежимся по методам датирования, о которых рассказывает учёный.

Археологический метод — это когда археологи сопоставляют характеристики находки и её культурный контекст. Например, мы хотим узнать, правда ли Иисуса завернули в Туринскую плащаницу. Смотрим на плетение и сравниваем его с другими тканями, которые сделали в том же месте в то же время.

Стратиграфический метод изучает горные породы. Наша планета — слоёный пирог: она состоит из слоистых осадочных и вулканогенных горных пород. Чем глубже слой, тем он старше. Тёрни рассказывает, как учёные составили родословную современного человека с помощью рисунков в пещерах.

Сидерический метод основан на наблюдениях за планетами и звёздами. Планеты вращаются по орбите, а звёзды постепенно удаляются от наших глаз. Допустим, учёный читает древний документ. В нём астроном из Вавилона описывает, какую звезду, когда и где он увидел. Учёный узнает, что это была за звезда и посчитает, в каком году она светила над местом, где вёл свои записи древний астроном. Так он сможет с точностью до года определить, когда написали документ и не поддельный ли он.

Биологический метод датирования определяет возраст костей, деревьев и прочих останков. Один из самых известных методов биологического датирования — дендрохронология, определение возраста дерева по годичным кольцам. С помощью колец учёные узнают, когда построили тот или иной деревянный корабль или дом.

Физико-химический метод самый современный и хитрый: он использует свойства элементов и соединений. Например, радиоуглеродный анализ основан на распаде природного радиоактивного изотопа-14. Когда человек умирает и превращается в груду костей, изотоп-14 в них начинает накапливаться. Учёные смотрят, сколько углерода-14 накопилось в останках и таким образом понимают, когда умер их владелец.

Главы книги построены по одинаковому принципу. Сначала Кёрни знакомит читателя с проблемой. Например, астроном Эндрю Дуглас измеряет толщину годичных колец, чтобы узнать, как на них влияет активность Солнца. Учёному трудно, он иногда косячит, но по итогу становится отцом дендрохронологии, а современные лесоводы и климатологи используют её и радуются жизни.

Например     Чтобы выяснить, чем объясняется такая высокая точность дендрохронологического метода, вспомним, как растёт дерево. В данной главе нам достаточно ограничиться лиственными деревьями, хвойные брать не будем, хотя принцип роста у них тот же. Итак, дерево растет в толщину за счет деления клеток камбия. Каждый год камбий продуцирует два типа тканей. Одна из них — лубяная, проводящая сахар и прочие продукты фотосинтеза по всему дереву, из неё впоследствии образуется кора. Вторая ткань — ксилема, она поставляет воду от корней вверх по стволу и в конечном итоге становится строительным материалом для годичных колец.

Клетки ксилемы делятся на два типа. Внутренняя, «ранняя» древесина, состоящая из относительно крупных клеток, образуется в самом начале периода роста, обычно весной, когда факторы, влияющие на развитие дерева, — питание, температура, влажность — наиболее благоприятны. Затем благоприятные факторы идут на убыль, и образуются клетки поменьше, с толстыми стенками, темнее на вид, чем более ранние.

На протяжении длительного времени условия могут меняться, кольца получаются то шире, то уже, в зависимости от того, насколько росту дерева способствовали климат и окружающая среда. Дуглас славился тем, что легко узнавал рисунки колец разных деревьев, даже только что найденных в ходе раскопок. Зачастую этот рисунок оказывался настолько характерным, что Дуглас мог назвать возраст с точностью до года просто по памяти. На этом подходе и строятся дендрохронологические шкалы по всему миру: берутся спилы деревьев, очищаются, и ширина колец сравнивается с другими образцами для перекрёстной датировки.

Дендрохронология помогла учёным узнать, когда на Земле случались разные катастрофы: извержения вулканов, похолодания или потепления. Например, учёные сравнили годичные кольца деревьев из захоронений минойцев с кольцами деревьев из других регионов. Кольца минойских деревьев были реже и уже. Так археологи узнали, что минойцы столкнулись с извержением вулкана.

Книга изобилует любопытными фактами, которыми можно козырнуть перед друзьями. Например, оказывается, что у нас могли быть месяцы амазоний, нероний и термидор. Если вам интересно, откуда они взялись и почему сейчас не восьмое нерония, книга для вас. Про нероний в первой главе.

Мне понравилось. Десять Туринских плащаниц из десяти.

В начале книги Мария перечисляет мифы о раке, которые она собирается развенчать. Например, такой: «Наши предки не болели раком, потому что жили в гармонии с природой, дышали чистым воздухом и правильно питались». Или такой: «Если ты заболел раком, ты сам в этом виноват. Наверное, пил, курил, принимал вредные таблетки». Или вот этот, мой любимый: «Лекарство от рака уже давно открыто, но крупные фармацевтические компании скрывают его, чтобы заработать больше денег!»

Я медицинский журналист и нутрициолог. Знаю основы биохимии, анатомии и физиологии, читаю исследования. А ещё я год проработала в Фонде борьбы с лейкемией. После первой главы я поспешно решила, что не узнаю из книги ничего принципиально нового. Например, для меня не секрет, что раком болеют не за грехи, а лечат его не акульим хрящом. Я ошиблась.

После первой главы Мария переходит от объяснений «на пальцах» к подробному описанию механизмов возникновения рака. Она рассказывает, как накапливаются мутации, как делятся клетки и какие механизмы защищают клетки-вредители от карающего меча иммунной системы. Здорово. Я узнала новое и лучше поняла старое. Но потом начинается странное.

Мария заканчивает главу «Теломеры — встроенный механизм старения» так:

Онкомаркеры — это чаще всего белки, которые ткани организма вырабатывают в ответ на болезнь. Иногда это реакция здоровой ткани на рак, иногда — продукты жизнедеятельности самих раковых клеток. Анализ на онкомаркеры помогает выявить рак на ранней стадии или контролировать течение болезни у тех, кто уже болен.

Но я знаю, что это не факт. Я писала статью о скрининге онкологических заболеваний по ОМС для медиаблаготворительного фонда «Не напрасно». Там была глава и о диагностике рака предстательной железы. Я прочитала клинические рекомендации международных организаций, статью проверили научный редактор и онколог. Я уверена в том, что говорю. Но на всякий случай я показала цитату из книги знакомому врачу.

Но я знаю, что это не факт. Я писала статью о скрининге онкологических заболеваний по ОМС для медиаблаготворительного фонда «Не напрасно». Там была глава и о диагностике рака предстательной железы. Я прочитала клинические рекомендации международных организаций, статью проверили научный редактор и онколог. Я уверена в том, что говорю. Но на всякий случай я показала цитату из книги знакомому врачу.

Комментирует Ивад Тараки, онколог, уролог:

Посмотрим на второй скрин. Чтобы один человек избежал смерти от рака предстательной железы, скрининг должны пройти тысяча. Более девятисот мужчин обследуются, тратят деньги, нервничают. Поэтому в Америке и Европе приходят к тому, чтобы определять группы риска и назначать скрининг только тем, кто правда в опасности.

В России пока не провели популяционных исследований достаточной мощности, чтобы понять, как скрининг повлияет на смертность от рака предстательной железы. У нас большие города и регионы, поэтому данные по выявлению и смертности неравномерны.

То, что мы видим на скриншоте — популисткий лозунг. У него много проблем.
во-первых, ПСА — это органоспецифический маркер, а не опухолевоспецифичиский;
во-вторых, не «один из самых», а единственный — других маркёров для рака простаты нет;
в-третьих, не всем нужно сдавать ПСА каждый год. Если в 40 лет у мужчины без дополнительных факторов риска уровень ПСА ниже 1, в следующий раз он может сдать тест через 7-10 лет;
в-четвёртых, у локального лечения рака простаты много побочных эффектов, о которых мужчины не всегда знают. Иногда мы выбираем не лечить, а наблюдать. Это тоже вариант.

И это только один кусочек, на который я обратила внимание, потому что писала статью про скрининг. Сколько в книге других кусочков, которые в пух и прах разнесёт любой разбирающийся в вопросе онколог? Кто знает.

Что в итоге. Книга подходит людям, которые ничегошеньки не знают про рак. Если выбирать между верой в лечение акульим хрящом и неточными знаниями про простатический специфический антиген, лучше, конечно, второе. Но за достоверными знаниями лучше сходить в другое место. В ту же «Профилактику Медиа», например.

Пять пролифераций из десяти.

В психоанализе особое место занимают бессознательные процессы, проявляющиеся через символы, сновидения, фантазии и творчество, в то время как искусство переводит с языка бессознательного скрытые желания, страхи и конфликты, которые выходят на поверхность сознания в образе символов и могут становиться произведениями искусства. Между культурой и психоанализом существует особая связь: первая представляет собой коллективное поле, в котором взаимодействуют бессознательные процессы всех людей, второй помогает интерпретировать личные и коллективные смыслы, заложенные в культуре в виде мифов и легенд. Литературные произведения позволяют проникать в те области психики, которые часто остаются скрытыми от повседневного сознания и оказывать психотерапевтический эффект. Давайте сейчас заглянем в кабинет психоаналитика и попробуем проследить ту тонкую связь между поэзией и психоанализом.

Термин симпатическое воображение, впервые упомянутый поэтами-романтиками, находится в близком родстве с психическими процессами, протекающими на психоаналитической сессии между пациентом и психотерапевтом. Перси Биш Шелли, один из классиков британского романтизма, предположил, что именно «воображение, расширенное симпатией», служит «великим инструментом нравственного блага», поскольку оно позволяет нам приписывать другим человеческие чувства и относиться к ним так, как мы бы хотели, чтобы относились к нам самим. Получается, что симпатическое воображение, основанное на проективной идентификации, — важный шаг в процессе понимания других людей.

Проективная идентификация относится к важнейшим понятиямпсихоаналитической теории, являясь, по сути, механизмом психической защиты. Используя её, мы не ограничиваемся тем, что предполагает наличие в другом человеке тех элементов психической жизни, которые на самом деле находятся в нас самих, — мы также стараемся получить подтверждение того, что наши фантазии соответствуют действительности.

 Симпатическое воображение способствует возникновению чувства сопереживания. Несмотря на то что мы никогда не можем точно знать, что чувствует другой человек, у нас меньше шансов ошибиться, если мы объединим эмпатическое воображение с объективным наблюдением. Возможно, поэты и художники одарены этими способностями: ценить свое образное творение и в то же время уважать реальность ремесла.

Рассмотрим пример, в котором отражено особое движение между границами идентификации, — произведение Джона Китса «Ода к соловью» (1819). Один из самых ярких представителей английского романтизма прожил короткую, полную лишений жизнь. Удача не улыбнулась ему ни в личной, ни в общественной сфере: обладая слабым здоровьем и скромными финансовыми возможностями, поэт угас в расцвете лет от чахотки. Все внутренние терзания, прижизненные обиды от литературных критиков, невозможность достойно содержать невесту и прочие мытарства досрочно свели дарование в могилу, а посмертная оценка наследия отметила особый, хрупкий мир его поэзии.  Мы знаем про романтическое двоемирие, но именно у Китса оно звучит с истинным надрывом, с жаждой преодолеть предначертанное и в то же время с истинно христианским смирением, принятием грядущего.

Китс был известен способностью совершать воображаемые полеты, в которых он часто терял себя, отождествляясь в объектах. Он объявил, что стал «частью всего, что я вижу», и заявил, что «если воробей пролетает перед моим окном, я принимаю участие в его существовании и подбираю гравий». Благодаря таким идентификациям «мы можем даже парить подобно ястребу и изгибаться подобно дереву на ветру». В своей способности к самоидентификации Китс открывает что-то новое о себе и, описывая это, помогает нам делать то же самое.
Колебание между свободным погружением в фантазию и возвращением в реальный мир с его ограничениями, неизбежной изоляцией и одиночеством прекрасно проиллюстрировано в «Оде соловью». Она начинается в настроении тяжести и летаргии, которое контрастирует со свободой соловья (далее перевод Е. Витковского).

От боли сердце замереть готово,
И разум — на пороге забытья,
Как будто пью настой болиголова.
Как будто в Лету погружаюсь я;

Болиголов ассоциируется с самоубийством в духе Сократа, которое было основано на отказе идти на компромисс с истиной, в то время как притупляющий опиум и Лета заставляют нас думать об облегчении боли, забвении и беспамятности. Кажется, Китс глубоко осознает боль жизни и пытается притупить ее, забыть о реальности и, как подтверждается далее в стихотворении, исследовать смерть как средство избавления от боли. В следующем загадочном комментарии Китс отрицает, что его настроение вызвано завистью.

Нет, я не завистью к тебе томим,
Но переполнен счастьем твой напев, —
И внемлю, легкокрылая Дриада,
Мелодиям твоим,
Теснящимся средь буковых дерев,
Среди теней полуночного сада.

Возможно, автор понимает, что использует свою идентификацию с соловьем для отрицания реальности и бегства от душевной боли и страданий. Хотя в стихотворении и упоминается зависть, в нем нет никаких ее признаков и намеков, как если бы она хотела что-нибудь испортить. В этот период Китсу удалось ненадолго избавиться от депрессии, не теряя контакта с реальностью. Он не тонет в своих страданиях и не принижает объект своего восхищения, но открыто признает, что его отождествление и идеализация продиктованы желанием убежать от боли и депрессии. Более того, несмотря на то что автор утверждает, что счастлив так, как он представляет себе соловьиное счастье, поэт не хочет, чтобы мы думали, что сонливое оцепенение предыдущей строфы полностью покинуло его разум. Это тоже остается в нашем сознании и задает тон стихотворению, в котором мы осознаем как мучительную сердечную боль, так и блаженное состояние, которого автор пытается достичь.
Китс обнаруживает, что сбежать не так просто, как он думал, и начинает с того, что обращается к вину, сначала белому, а затем красному, как к средству, облегчающему его бегство.

О, если бы хотя глоток вина
Из глубины заветного подвала,
Где сладость южных стран сохранена —
Веселье, танец, песня, звон кимвала;
О, если б кубок чистой Иппокрены,
Искрящийся, наполненный до края,
О, если б эти чистые уста
В оправе алой пены
Испить, уйти, от счастья замирая,
Туда, к тебе, где тишь и темнота.

Но как только мы начинаем думать, что поэт наслаждается моментом свободы, он напоминает нам о том, от чего убегает.

Уйти во тьму, угаснуть без остатка,
Не знать о том, чего не знаешь ты,
О мире, где волненье, лихорадка,
Стенанья, жалобы земной тщеты;
Где седина касается волос,
Где юность иссыхает от невзгод,
Где каждый помысел — родник печали,
Что полон тяжких слез;
Где красота не доле дня живёт
И где любовь навеки развенчали.

Здесь наше сочувствие усиливается благодаря знанию ситуации, с которой столкнулся Китс во время написания «Оды». Его отец умер, когда ему было 8 лет, а мать снова вышла замуж, оставив его на попечении бабушки. Затем, когда ему было 14 лет, его мать умерла от туберкулеза; в 23 года, за несколько месяцев до того, как он начал писать «Оду», Джон потерял своего брата Тома от той же болезни, поэт ухаживал за ним продолжительное время.

Благодаря своему обучению на аптекаря и медбрата в больнице Гая, Китс неоднократно становился свидетелем страданий и смерти; он сам умер от туберкулеза в возрасте 25 лет, через два года после написания «Оды». Мы не в том положении, что Китс, но можем представить, что он чувствовал. Читая стихи автора, мы восхищаемся его способностью смотреть на болезнь и смерть без содрогания и отождествляем себя с ним, что напоминает нам о нашей собственной смертности и сомнительной способности смотреть ей в глаза. Даже когда автор останавливается на реальности печальных сцен, его поэзия остается лирической, как будто он готов подняться над этим через свои стихи. На самом деле сразу после этого раздела, посвященного болезням и умиранию, Китс воспаряет снова прочь, теперь полагаясь на «невидящие крылья поэзии», чтобы убедить «унылый мозг» отказаться от приверженности реальности.

Но прочь! Меня умчали в твой приют
Не леопарды вакховой квадриги, —
Меня крыла Поэзии несут,
Сорвав земного разума вериги, —
Я здесь, я здесь! Крутом царит прохлада,
Луна торжественно взирает с трона
В сопровожденье свиты звездных фей;

Мы с облегчением погружаемся в сказочный мир нежности и лунного света Джона Китса, но нас быстро возвращают к реальности.

Но темен сумрак сада;
Лишь ветерок, чуть вея с небосклона,
Доносит отсветы во мрак ветвей.
Цветы у ног ночною тьмой объяты,
И полночь благовонная нежна,
Но внятны все живые ароматы,
Которые в урочный час луна
Дарит деревьям, травам и цветам,
Шиповнику, что полон сладких грез,
И скрывшимся среди листвы и терний,
Уснувшим здесь и там.
Соцветьям мускусных тяжелых роз,
Влекущих мошкару порой вечерней.

Печаль одновременно прекрасна и трогательна — так мы можем подумать о Королеве Луне, которая наблюдает за нами не с маниакальным превосходством, а с нежностью, соответствующей ее пониманию происходящего. В идентификации с Китсом мы слушаем сквозь мрак и снова возвращаемся к перспективе смерти.

Я в Смерть бывал мучительно влюблен, —
Когда во мраке слышал это пенье,
Я даровал ей тысячи имен,
Стихи о ней слагая в упоенье;
Быть может, для нее настали сроки,
И мне пора с земли уйти покорно,
В то время как возносишь ты во тьму
Свой реквием высокий, —
Ты будешь петь, а я под слоем дерна
Внимать уже не буду ничему.

              Смерть здесь — это избавление от боли, и ее острота ослабляется фантазией о том, что соловей будет жить и продолжать свое пение даже после кончины поэта. Однако Китс снова начинает отождествлять себя с соловьем как с существом, способным быть свободным, потому что у него нет представления о смерти.

Но ты, о Птица, смерти непричастна,

Автор знает, что птице не доступно это знание и что соловей умрет, как и любое другое живое существо. Подобно «Быстро увядающим фиалкам», соловей тоже скоро будет «укрыт листвой», как и Китс, как и читатель, какой бы отдаленной ни была эта перспектива. Тем не менее он снова пытается уклониться от этой истины и представить себе преемственность с предыдущими соловьями в давно минувшие времена.

Но ты, о Птица, смерти непричастна, —
Любой народ с тобою милосерд.
В ночи все той же песне сладкогласной
Внимал и гордый царь, и жалкий смерд;
В печальном сердце Руфи, в тяжкий час,
Когда в чужих полях брела она,
Все та же песнь лилась проникновенно, —
Та песня, что не раз
Влетала в створки тайного окна
Над морем сумрачным в стране забвенной.

Китс, возможно, подразумевает, что, подобно некоторым нарциссически заблуждающимся людям, соловей питает иллюзии бессмертия, основанные на идее, что все последующие отдельные соловьи представлены в настоящем. Один из способов избежать смерти — верить, что наши дети и наши труды выживут, что поддерживает иллюзию бессмертия.
Поэт объединяет себя с поколениями смертных людей, которые, подобно ему, жили в сказочных мирах и были утешены и «очарованы» пением соловьев. На мгновение его соблазняет эта тема, но он снова возвращается на землю, когда замечает слово заброшенный (забвенный).

Забвенный! Это слово ранит слух,
Как колокола глас тяжелозвонный.
Прощай! Перед тобой смолкает дух —
Воображенья гений окрыленный.

              Китс вновь заявляет о своей приверженности истине и признает, что его вера в то, что можно спастись, была обманом. Он позволил себя соблазнить и теперь узнал в соблазнительнице лживую эльфийку (deceiving elf). Автор заканчивает оду, прощаясь с соловьем, а вместе с ним и идеей побега, и решает остаться в реальном мире, описывая реальный, обычный пейзаж, над которым пролетает птица.

Прощай! Прощай! Напев твой так печален,
Он вдаль скользит — в молчание, в забвенье.
И за рекою падает в траву
Среди лесных прогалин,

              Соловей не просто улетел, но и глубоко погребен (is buried deep) — так Китс напоминает нам о том, что мы тоже исчезнем. Возможно, в этот момент поэт тоже решает похоронить и оплакать свое всемогущество, благодаря которому он обманчиво наслаждался иллюзией бессмертия. «Ода» заканчивается вопросом:

Что было это — сон иль наважденье?
Проснулся я — иль грежу наяву?

Что здесь важно, так это то, что музыка смолкла, а Китс погрузился в молчание и какое-то время не был уверен в своих чувствах. Осознает ли он боль утраты или одурманен, как в первой строфе? Есть даже вероятность, что автор не может слышать музыку, потому что он уже мертв и у него «нет ушей». Мы чувствуем прилив сил от красоты стиха, возможно, осознавая, что поэзия действует подобно опиату или обманчивому эльфу, делая мысль о смерти более терпимой, и в то же время мы становимся сильнее и способны смотреть в лицо реальности — мы смертны.

Китсу удалось так эффективно переходить от идентификации к идентификации, потому что он мог утверждать одно и в то же время подразумевать другое. Например, вера в бессмертие поддерживалась наряду с неизбежностью смерти. Это позволило ему перемещаться между воображением и реальностью, не теряя себя полностью в той или иной вере. Автор демонстрирует способность соприкасаться как с реальностью, так и с иллюзией, и это придает стиху оттенок иронии. Подобно Китсу, мы должны признать свою потребность в иллюзиях, но в конечном счете столкнуться с неизбежностью потерь и с решающим испытанием на человечность, а именно с принятием нашей смертности. Это то, что поэту удалось сделать с таким впечатляющим успехом и передать читателям.

Аналогичным способом и психоаналитик пытается сопереживать потребности своего пациента в бегстве от реальности и может даже присоединиться к нему в его идеализированных фантазиях. Но он должен уметь распознавать их, чтобы оставаться привязанным к реальности.
Терапия поэзией сегодня активно распространяется на фоне возрастающего значения различных видов творчества и искусства, в помощь переживания людьми стресса и экзистенциального кризиса. Истоки поэзии, применяющейся для исцеления и личностного роста, восходят еще к доисторическим временам. В настоящее время она помогает преодолеть кризис через творческое переосмысление реальности, воодушевляя человека на поиск собственных внутренних ресурсов и источников силы.

Современным миром правит информация. Она пронизывает все сферы, все направления человеческой жизнедеятельности. Информация — остов, центральная ось, вокруг которой происходил генезис человека разумного, на которой зиждется и трансформируется наше настоящее в последующее, в будущее.

Основы интеллекта, разумности, способности творить, развиваться и осваивать новое, кроются в умении оперировать информацией, накапливать ее, анализировать и обязательно передавать другим. Вопрос лишь в том, каким образом это сделать. Каким инструментом обеспечить потребность общества к накоплению информации и ее передаче. Такой инструмент обязан соответствовать многим критериям — универсальности, массовости, повсеместной доступности, способности передавать информацию любого рода заинтересованным в ней субъектам. А сегодня — еще и отвечать требованию энергонезависимости.

Наверное, вы уже догадались. Речь идет о книгах. О том методе передачи информации, который существует уже длительное время, существовал на рубеже веков нового времени и, надеемся, просуществует еще столь же длительное время. Почему книга стала таким распространенным инструментом передачи знаний? Давайте обратимся к истории.

В первую очередь стоит вспомнить, что человек на заре своего разумного существования имел первоначально единственную цель сохранения и передачи информации — сугубо функциональную. Это — передача опыта, описаний навыков, с тем чтобы последующие поколения, вооруженные накопленным опытом предков, могли выжить, трансформировать, улучшить предыдущие знания и тем самым обеспечить движение своего рода вперед, вверх, к новым знаниям и новым, лучшим условиям жизни. И происходила эта передача устным путем — в рассказах, преданиях, эпосах, балладах. Такая преемственность знаний, наряду с максимальной доступностью, обладала неоспоримыми минусами, главный из которых — неточность. Информация искажалась из-за человеческой забывчивости, неспособности людей к точной и адекватной транскрипции увиденного и услышанного; а также — желания рассказчика придать дополнительную эмоциональную насыщенность истории, дополнить описываемые сцены собственным опытом или творчески переосмыслить их. В результате противостоящее герою зло превращается в огнедышащих драконов, иноземцы и чужеродцы — в людей с песьими головами, а несущие смертельную угрозу лиходеи и варнаки — в соловьев-разбойников.

Устная традиция предполагала определенную манеру воспроизведения информации. Что-то вроде заунывного песнопения, плавного речитатива. Именно таким образом появлялись первые героические сказания, эпосы, былины и сказки, передающие опыт и рекомендации, которыми обладал род или племя. Причем такие устные пересказы были не так уж точны. Скорее, наполнением этих песнопений служили фантазии и поэтические сравнения, сопряженные, как правило, с верованиями и религиозными догмами. Вследствие чего достоверные знания о быте и нравах целых народов прошлого сегодня невозможно отличить от сказок, мифов и легенд.

Однако стоит также упомянуть и о том, что первыми носителями информации, использованными людьми, стали стены пещер. И изображенные на них сцены охоты, животные и первобытные отображения окружающего человека мира не несли сугубо функциональную нагрузку по передаче опыта и знаний другим. Скорее, это были первые зачатки творчества, самовыражения, наблюдательности и анализа окружающего мира.

Следующим революционным шагом человечества на пути к информационному обществу стало изобретение письменности. Тот самый шаг, позволивший преодолеть ключевые недостатки устной речи и избирательность человеческой памяти.

Самые древние известные нам ныне книги появились в первых развитых цивилизациях: Вавилоне, Шумере, Древнем Египте, Ассирии. Книги как компактные носители информации были необходимы для работы государственного аппарата, ведения государственных записей, учета налогов и податей, ведения родословных знатных родов, решений судов, бухгалтерских документов и многого другого, и все эти сугубо деловые документы формировали содержание и предназначение первых книг. Вместе с тем творческое начало, потребности в самовыражении, эмоциональном осмыслении человеком вопросов бытия и сознания позволили появиться на свет и первой художественной книге в истории — «Эпосу о Гильгамеше», рассказывающему о приключениях сказочного героя Гильгамеша.
Древнейшей формой письменности является клинопись. Глиняные таблички, выступавшие носителем, обладали многими преимуществами — распространенностью глины, доступностью, высокой степенью сохранности.

В Месопотамии глиняные таблички сушились на солнце или обжигались в огне. После чего готовые таблички с информацией одного рода и содержания помещались в деревянные ящики с приделанными к ним ярлыками с наименованием владельца, автора или адресата.

Глина как носитель информации обладала требуемыми гибкостью и восприимчивостью, позволявшими фиксировать нужную информацию. Также она легко добывалась и долго хранилась.

Вместе с тем имелись и очевидные минусы — высокий вес итоговых текстов и отсутствие оперативности. Изготовление документа занимало определенное время, однако обстоятельства зачастую требовали оперативности передачи информации.

Поэтому последующий поиск новых инструментов сохранения и передачи информации привел к появлению метода контрастных чернил, наносимых на различные вариации органических листов. Вес таких документов многократно снизился, а плотность носимой информации существенно увеличилась. Разновидностями глиняных табличек у отдельных народов служили свинцовые листы, восковые таблички.

Позднее, примерно в начале третьего тысячелетия до новой эры, в Древнем Египте, в эпоху I династии, был изобретен папирус. Папирус изготавливали из растения, росшего в изобилии по берегам Нила, — тростника. Стебли этого растения очищали, а сердцевину разрезали на тонкие полосы, которые раскладывали слоями, и высушивали под солнцем и гнетом. На дошедших до наших дней немногочисленных папирусных артефактах изображены религиозные ритуалы, пророчества и царские указы.

Между II и IV веками до новой эры римляне начали сшивать сложенные листы папируса или пергамента между деревянными крышками. Эта форма, называемая кодексом, имела примерно ту же структуру, что и современные книги. Кодекс был намного более удобным для читателя: его легче было переносить и хранить. Чтение свитка требовало использования двух рук, тогда как кодекс можно было держать одной рукой.

Но этот материал был чрезвычайно хрупким, легко ломался и темнел со временем. А срок хранения не превышал 200 лет.

Следует упомянуть также о пергаменте, представлявшем из себя выделанную особым образом кожу животных, использовавшуюся и для записей, и для переплета книг. Первые упоминания о писчем материале на основе кожи животных можно встретить у историка Ктесия в трудах V века до новой эры. Однако все же обычно принято говорить об изобретении пергамента в его распространенном виде в эпоху царя города Пергама, жившего во втором веке до новой эры.

Согласно свидетельствам Плиния Старшего, во II веке до новой эры цари Египта запретили вывоз папируса за пределы страны, результатом подобных санкций стало усовершенствование мастерами Пергамы технологии выделки кожи, разработка собственной методики ее обработки и начало собственного производства. Пергамент также обладал невиданным до него свойством — возможностью смывать ранее нанесенную информацию и заменять ее новой, актуальной.

Однако стоимость пергамента была внушительной, что исключало массовость и доступность такого носителя информации.

Как разновидность подобных материальных носителей в отдельные эпохи и у отдельных народов выступала получившая широкое распространение береста, в силу общедоступности древесной коры.

При раскопках старинного Новгорода археологами была найдена большая берестяная библиотека из различных письменных средневековых документов, составленных на березовой коре.

Однако о длительном хранении в существующих условиях человеческого быта и климатических условий приходилось забыть.

Немногие образчики «берестяного века» дошли до наших дней — наиболее известными и полными приводятся описи Троице-Сергиева монастыря 1642 года и записи Иосифа Волоцкого, сделанные им в «Отвещании любозазорным и сказании вкратце о святых отцех, бывших в монастырех, иже рустей земли сущих».

Истории известны и довольно нестандартные формы письменности. Например, узелковое письмо, развитое в Древнем Китае в конце второго тысячелетия до новой эры, в эпоху династии Шан, возникло как мнемотехническое средство, система условных знаков, основанная на завязываемых на веревках узлах. Однако с течением времени эта система подверглась успешной модификации и получила широкое распространение, при котором используются не буквы, слова или иероглифы, а система смыслового кода в виде узелков на нитях.

Так в древнекитайском источнике «Си Цы Чжуань» («Комментарий привязанных слов»), выступающем одним из философских комментариев к «Книге перемен», говорилось: «...В древности Бао Си был правителем (Ваном) Поднебесной. ... Исходя из этого, в начале создал восемь триграмм, чтобы проникнуть в добродетель просветленного духа и распределить по родам (классифицировать) суть десяти тысяч вещей. Создал узелки на веревках (узелковое письмо), сплел сети и силки, чтобы охотиться и ловить рыбу».

Также узелковое письмо было широко распространено в Вавилоне и у индейцев. Более того, узелковое письмо было в ходу и у древних славян. Мы до сих пор, чтобы запомнить события, действия, сроки, бывает, завязываем на память узелок.

Наиболее известной узелковой письменностью является кипу древних инков. Они использовали одну общую веревку, а к ней привязывали другие, «говорящие» разноцветные веревки, которых могло быть несколько сотен. Имели значение и цвет нитей, и форма узлов, и их размеры и направление. Такая «многослойность» вполне позволяла фиксировать любую необходимую информацию не только экономического характера (урожайность, траты, потери), но и генеалогические данные, легенды и героические эпосы. Возраст самой древней кипу датируется примерно 3000 годом до новой эры. А самое раннее письменное свидетельство относится к описанному испанским конкистадором Эрнандо Писарро виду письма в 1533 году.

Наконец на авансцену нашего краткого повествования выходит бумага. Бумагоподобные материалы из бамбука, из пеньки, а еще раньше — из шелка, который изготавливали из бракованных коконов шелкопряда, делались в Китае и до новой эры.

Исходной датой истории бумаги принято считать 105 год новой эры, когдакитайский сановник империи ХаньЦай Лунь обобщил и усовершенствовал уже известные способы изготовления бумаги и предложил технологический принцип производства — образование листового материала из отдельных волокон путем их обезвоживания на сетке из предварительно сильно разбавленной волокнистой суспензии. Происхождение бумаги во многом было обусловлено тем, что для ее производства годилось практически любое доступное растительное сырье — побеги бамбука, солома, трава, водоросли, лубяные волокна тутового дерева и ивы, пакля.

В XI-XII веках бумага появилась в Европе, где постепенно вытеснила пергамент. Европейцы впервые увидели бумагу во время своих крестовых походов у арабов, к которым она попала от китайских купцов. Крестоносцы были поражены расточительностью арабов по отношению к бумаге, поскольку на ней не только писали, но и заворачивали в нее товары. У европейцев, знавших лишь чрезвычайно дорогой пергамент, подобное вызвало культурный шок.
О происхождении книг частично говорит само их название. Латинское слово «liber» — книга, означает «лыко», то есть снятую с дерева кору. Считается, что английское «book» идет от названия дерева — бука, так как на севере Европы для письма использовались деревянные дощечки из древесной коры.

Писали на них и в средневековом Новгороде, где для письма использовалась кора общедоступной березы. Употребление на Руси бумаги вместо пергамента началось в Москве примерно в XIV веке. В царствование Ивана Грозного была предпринята первая попытка наладить производство собственной бумаги. Массовое же производство бумаги началось в России со времени Петра I.

Кстати, классический папирус производился не только в Древнем Египте, но и в других местах. Одним из крупнейших поставщиков папируса был финикийский город Библ, чье название стало ассоциироваться с книгами, именно отсюда идут такие слова, как «Библия» и «библиотека».
К слову о библиотеках, многие просвещенные правители прошлого создавали великие библиотеки, где пытались собрать большинство книг того времени, одна из первых подобных библиотек — библиотека ассирийского царя Ашшурбанипала, найденная археологами, — стала ценным источником исторических знаний о древнем мире. Так как в ней по приказу царя были собраны все ценные книги Древнего Востока.

Самой известной на сегодняшний день и самой грандиозной была великая Александрийская библиотека, созданная по приказу египетского царя Птолемея. В момент своего расцвета она хранила более 800 тыс. папирусных книг. В ней были собраны многочисленные письменные произведения античности и Древнего Востока: труды греческих философов и ученых, исторические хроники, египетские и вавилонские мифы, художественные романы и многое другое. Александрийская библиотека была позднее сожжена: первый пожар был устроен христианами, полагавшими библиотеку сосредоточием «богопротивных языческих свитков», а затем библиотека была окончательно сожжена усилиями арабов-мусульман в V веке, считавшими, что «Если в этих книгах написано не то, что в Коране, они вредны, а если то же самое — они бесполезны».

В средневековых церквях храмовая Библия всегда была прикована к алтарю стальными цепями, что не позволяло ее украсть, так как именно Библия была самым дорогим предметом в церкви. Случалось, Библия была дороже самого церковного здания.

Наконец, в XV веке в книжном деле состоялась еще одна революция. Немецкий изобретатель Иоганн Гутенберг сконструировал и воплотил в материале печатный станок, на котором была напечатана первая книга — опять же, Библия. К концу XV века типографии распространились по всей Европе. Изобретение Гутенберга имело грандиозный успех, печать и продажа книг росли в геометрической прогрессии. До изобретения печатного станка общее количество книг во всей Европе составляло около 30 000. К 1500 году число книг в Европе выросло до 10-12 миллионов.

И, как результат всего вышеперечисленного, в XІX веке родилась массовая литература.
Массовое производство книг помогло демократизации знаний. Всего за несколько сотен лет многие люди получили доступ к материалам для чтения, и книги больше не считались исключительно дорогими и сакральными объектами. Отныне, помимо утилитарных экономических и государственных задач, на бумаге доступны книги художественные — детективы, дамские и рыцарские романы, приключенческие произведения. Книги теперь покупаются и читаются не только для самообразования, но и для развлечения.
Первыми книжными бестселлерами обычно называют «Приключения Телемака» Фенелона (1699), «Робинзон Крузо» Даниеля Дефо (1719), «История кавалера де Грие и Манон Леско» аббата Прево (1731).

Сегодня новые формы и методы хранения и передачи информации, с одной стороны, вытесняют любовь и приверженность к книгам. С другой стороны, после неминуемого периода перенасыщения «развлекательной информацией» вновь растут потребности у людей, стремящихся к познанию, к самосовершенствованию, к взаимодействию с книгами. Появляются новые формы носителей «печатного слова» — электронные книги, аудиокниги. Каждые из них имеют своих последователей и почитателей, находящих для себя положительные стороны именно такого способа получения книжных знаний, да и развлечений — тоже.

А с развитием онлайн-технологий появилась описанная писателями-фантастами возможность мгновенного подключения к планетарным базам данных и знаний, получения легкого доступа к литературным источникам любого рода и содержания, на любом языке и с многочисленными дополнительными опциями и функциями, которые не могли предположить даже фантасты.

Книги продолжают жить, книгопечатание развивается и радует нас многообразием, преодолевая присутствующий постинформационный социальный конформизм и оказывая несомненное культурное влияние и на мысли, и на чувства, и на глубинные мотивы восприятия современной нам действительности. Чтобы отследить долгий и непростой путь от древних манускриптов к книгам наших дней, познать общественные идеи и концепции, волновавшие человечество на всех этапах его развития, в следующих материалах мы будем касаться тех литературных источников, произведений, что оставили неизгладимый след в мировой истории книг.

Автор: Павел Шушканов

Когда в литературном творчестве и темах около него затрагиваются вопросы плагиата, нужно быть очень осторожным. Иначе он превратится в штамп, чего такая наука, как авторское право совершенно не терпит. Кажется, что мы прекрасно знаем, что такое плагиат, но само его понятие похоже на иллюзию, мираж, который распадается, стоит подобраться к нему ближе.
Начнем с того, что понимать под плагиатом, а что нет. Ответ не такой однозначный, как может показаться. В литературе сотни примеров очень удачного плагиата, который никто не рассматривает как таковой. Такие классики, как Шекспир и Александр Дюма не только грешили плагиатом, но и ставили его в основу своего творчества (не всегда, но часто бывало). Да и само понимание того, что уникальные тексты нужно охранять, пришло только в конце XIX века, примерно в то время, когда появилась первая международная конвенция об авторских правах (Бернская конвенция о литературных и художественных произведениях). И казалось бы — все просто. Есть оригинальный текст, повторять который кто-либо без вашего согласия не имеет права, но остановимся пока на этом и запомним, что как раз тут вы в корне неправы.

Во-первых, с чего автор решил, что его текст уникален? Литература насчитывает меньше десятка сюжетов, выбиться за рамки которых чрезвычайно сложно (если вы не авангардист начала прошлого века). Поэтому в той или иной степени любое ваше произведение — уже плагиат, хотя бы в части основного сюжета. Неужели после Ремарка нельзя писать на тему войны и растерянного человека в ней, а с «Илиадой» нужно ставить крест на всем «роуд муви» или таком сюжете, как Дорога? Разумеется, нет! Значит плагиат скрыт где-то в деталях, на более глубоком и менее общем уровне?

Тут нужно обозначить второй момент — закон (ни наш российский, ни один из зарубежных) вообще не требует уникальности текста как таковой. Странно? Нисколько. В авторском праве есть понятие критериев охраноспособности — тех признаков, которые отличают авторский текст от неавторского. И среди таких признаков новизна как раз отсутствует. Ее заменяет сложный в произношении, но простой в понимании элемент — презумпция авторства. Что она означает. Представьте, что два автора в разных частях континента внезапно (а такое бывает) пришли к одной общей идее — написать книгу на определенную тему с определенным сюжетом. Поскольку автор, как ни крути, — существо социальное, воспитанное одними и теми же книгами, — их мысли могут сойтись настолько, что идентичность их текстов будет составлять 80-90 процентов. Можно ли сказать, что одно — плагиат второго? Нет. Как раз это и обозначается презумпцией авторства: если нет установленного факта кражи текста, то абсолютно идентичные книги разных авторов будут признаны совершенно авторскими без всяких намеков на плагиат.

Говоря о плагиате как явлении (а мы пока еще не подобрались к его понятию и пониманию), не стоит забывать, что есть множество очень похожих на него вещей, которые как раз плагиатом не считаются. Например, пародия. Пародия — это гротескное копирование оригинала с целью высмеивания его отдельных частей или текста полностью. Главное в нем — именно подчеркнуть факт пародии, или иными словами «обеспечить крупные жирные мазки», поскольку тонкая сатира пародией уже не является и от ответственности за плагиат освободит вряд ли. Имея же запас юмора и талант, можно смело глумиться над оригинальным текстом не опасаясь быть обвиненным в плагиате.

То же касается и такой вещи, как цитирование. Получения разрешения на цитату не требуется, равно как и платы за цитирование своего текста автор просить у вас не может. Главное условие — цитата должна быть ограничена целями цитирования. Переписать весь текст, взяв его в кавычки, вряд ли будет законным действием, но вот пара абзацев — без проблем. Главное — указать имя автора цитаты, иначе вы становитесь лицом, присвоившим чужой текст.
Очень актуальный вопрос для ряда писателей, особенно начинающих — а будет ли правомерным написание фанфика по чужому произведению, нужно ли спрашивать разрешение, можно ли публиковать и, главное, не попросят ли у меня гонорар. Ответ очевиден — все законно. Но есть поправка: пока ваш фанфик бесплатен. То есть писать сотни страниц текста про полюбившихся героев чужих книг вполне правомерно, пока вы не берете за это деньги. Иначе вам придется связываться с автором и заключать с ним договор, что хлопотно и дорого. Но есть хорошая новость и тут. Если автор этого произведения скончался более чем 70 лет назад, вы можете писать и фанфики и продолжения на его книги без всякого спроса (даже родственников автора) и конечно же брать за это деньги. Все, что было написано кем-либо при жизни более 70 лет назад, — общее, иными словами — народное достояние.

И, конечно, нельзя обойти стороной такое новое явление в литературе, как саммари. Саммари — это пересказ, вольный и даже местами авторский, но близкий к оригиналу. Вопросы определения правового статуса саммари как производного произведения или как отдельного объекта авторского права, а также особенностей его гражданско-правового регулирования до сих пор не решены. Исходя из пункта 1 статьи 1270 Гражданского кодекса РФ только автор произведения обладает исключительным правом на его использование, включая адаптацию и создание производных произведений. Из этой нормы следует, что создание саммари (пересказа) из оригинального произведения с сохранением персонажей, сюжета и образов возможно только с согласия обладателя исключительными правами на данное произведение.

Однако, как указано в пункте 5 статьи 1259 ГК РФ, авторские права не распространяются на идеи и концепции. Отсюда двоякий подход к проблеме саммари. Если под саммари понимать использование чужой идеи и даже ее пересказ, но в авторской интерпретации, то формально никакого нарушения не возникает. С другой стороны, создание саммари в таком ключе на художественные и автобиографические книги технически невозможно, только на научные, где отсутствуют герои и художественные образы. Здесь не лишним было бы включение в закон понятия саммари как производного объекта авторского права, выражающего общие идеи и концепции оригинального произведения путем его недословного пересказа. Это позволило бы применять к саммари п. 5 статьи 1259 ГК РФ, который освобождает от получения разрешения на создание производного произведения со стороны автора, если оно представляет собой общие идеи и концепции. В настоящее же время создание адаптаций-пересказов в виде саммари на коммерческой основе (к слову, некоммерческое использование не влечет ни ответственности, ни необходимости получения разрешения от автора) строго формально является латентной формой плагиата. Как юрист, я не рекомендовал бы современным авторам писать саммари на известные произведения, тем более на коммерческой основе.

Что же такое плагиат? Давайте подойдем к этому вопросу с двух сторон: с юридической и с литературной. Плагиатом считаются одновременно две вещи:

- дословное копирование чужого текста или его части без разрешения (такое - редкость в художественной литературе, но может быть, если автор просто украл чужой текст);
- использование чужого сюжета, персонажей и событий произведения в совокупности без разрешения их создателя. Вот это ближе к художественной литературе, но более аморфно и труднодоказуемо.

Являясь (посчастливилось мне) и писателем, и юристом одновременно, раскрою последнее на примере своей собственной книги «Карантинная зона». Можно ли обвинить меня в плагиате, говоря, что процентов на 5 книга схожа с «Пикником на обочине» и «Улиткой на склоне» Стругацких и процентов на 65 с романом Вандермеера «Аннигиляция»? Нет. Концепция существования аномальной зоны и влияния человека на нее не нова в литературе. Ее использование как идеи вполне допустимо, поскольку идея как объект не охраняется правом вообще. Она свободна. И любые ваши страхи, что идею украдут беспочвенны. Нельзя украсть то, что и так не охраняется. Весь вопрос тут только в исполнении, но не идее как таковой. Если же в моей книге встретилась бы привязка к конкретным событиям или героям упомянутых авторов, плагиат был бы налицо. Потому дам совет — ваша идея, даже если она не нова, должна иметь оригинальную оболочку. Иначе оградить себя от обвинений в плагиате будет крайне сложно.

С другой же стороны, всегда нужно помнить древний римский принцип, будь вы автор, тот кого обвиняют, тот кто защищается или же судья, — «Sapienti sat», или «Разумному достаточно».

Автор: Анастасия Качарова

Правильно понимаю, что Вы и автор, и издатель, и литературный агент?

Да, все началось с романтизма писателя, что, к сожалению, было не самым успешным опытом в моей жизни. Попытки я не оставил, хотя пришлось сделать паузу на несколько лет, но сейчас они более обдуманные. После перерыва стал издавать сборники. С них и началась моя деятельность.

Как литературный агент на какие качества автора и его особенности в первую очередь обращаете внимание?

Готовность работать. Если приходит автор, уверенный, что написал нового «Гарри Поттера», но не готовый категорически ничего менять, воспринимать критику, работать над созданием имени (а имя автора — половина продаж), то это триггер, чтобы с ним не иметь дела. Имя надо создавать, и создается оно именно автором, а не кем-то другим, мы можем только помочь в этом. Другая причина, поскольку писатели — творческие люди, они редко задумываются, что все в этом мире стоит денег. Человек никому не будет интересен, если он не понимает цену денег и не несет за них ответственность. И третья часть истории, это люди, которые не уважают ни себя, ни свой труд, ни других людей. Например, автор написал книгу. Ему кажется, что она прекрасна, и он боится: «Вдруг вы украдете мою идею? Вдруг вы станете миллиардером, а я нет?», — такие вопросы показывают неуважение. Когда вы обращаетесь к врачу, вы не говорите: «У меня болит что-то, а что конкретно, не скажу — вдруг вы разбогатеете на этой идее?». «Да, я врач, я получаю за это деньги, я вас лечу», — если человек не улавливает этих связей, то делать нечего. С остальными можно работать.

Как автору расположить к себе литагента или издателя?

Основной критерий — это частичные затраты. Если автор к этому спокойно относится и готов доплачивать за что-то при необходимости, то с ним можно работать. Уже по первому сообщению можно понять, как настроен человек. Есть люди, которые пишут: «Вот моя рукопись, вы мне должны 2,000,000 рублей». Это реальный случай, и разумеется, рукопись никто даже не открывал.

Многие пишут довольно вежливо, стараются уточнять, кто-то звонит. Звонки — самое ценное, потому что запросы на сайте, как правило, — это «узнать цену», а звонок как бы показывает желание человека пойти на контакт.

Получается, что основные ошибки, которые чаще всего совершают авторы при поиске агента, это неадекватная самооценка и неготовность тратиться на издание книги?

Это раз. И далеко не все авторы вообще понимают, кто такой агент. Но это, скорее, вопрос философского характера, почему люди обращаются не зная куда и не зная зачем. Человек может считать себя образованным, но при этом не знать, чем конкретно занимается та или иная компания, и он идет за тем, чего, например, там не делают.

Тогда кто такой литагент и чем он полезен авторам?

Литагент по факту является издателем, но для тех авторов, кому закрыта дорога в большое издательство. У каждого издателя есть дилемма, как у всякой коммерческой компания, которая смотрит на прибыль: переиздать Пушкина, где уже все отредактировано, все сверстано и гарантированно есть спрос, посчитанный буквально в рублях, либо же импровизировать с новым автором. Но где его взять? Литагент как раз берет молодого автора и занимается тем, чтобы у него появились соцсети, чтобы он стал востребован и, главное, мог показать динамику продаж. Если у автора есть какой-то уникальный запрос или что-то еще прям сумасшедшее, то агент связывается с другим издателем, который нравится автору. Но сегодня это редкость. Я еще не встречал ни одной рукописи, которую было бы не стыдно отправлять непосредственно в другое издательство.

Часто происходит следующее, автор приходит: «Я написал книгу и хочу, чтобы ее издали в Эксмо». Он мне звонит, уже пообщавшись с Эксмо, ему уже отказали. Ну и зачем он меня-то хочет подставить, чтобы я сказал: «Смотрите, я тоже знаю этого человека!». Это никому не принесет ни пользы, ни выгоды — только разочарование. Поэтому надо взять вашу книгу, привести ее в чувство, поставить в тот же «Буквоед» и показать, что она продается, и, наконец, рекомендовать издательству — это диалог с позиции силы. Издатель по умолчанию превалирует над автором. Это нормально, так и должно быть, иначе была бы вакханалия. Задача агента вернуть автора в этих переговорах в позицию равного. Но здесь все наполовину зависит от автора: что бы агент ни делал, если допустим, автор придет на презентацию в нетрезвом виде, то тут без шансов... И такие случаи были. Еще одна задача агента — сделать из автора писателя. И потом уже писателя продавать. А у нас, простите, писателей — это три человека на страну. А остальные все авторы.

Чем же отличается писатель от автора?

Автор — человек, который что-то написал. Неважно, что, неважно, как, неважно, где, неважно, зачем, почему и так далее. Это автор. Писатель — это тот, кто стабильно пишет и может, соответственно, зарабатывать на этом труде. Это профессия. Как домашний кулинар и шеф-повар. Вот вы готовите дома? Но повар готовит лучше. То же самое в соотношении автор и писатель.

Писатели бывают двух типов. Первые могут писать на заказ, это конкретный навык, конкретные сроки с конкретными пожеланиями от заказчика. Либо же писатель — это тот, кто может стабильно выдавать рукописи высокого качества, с высоким коммерческим потенциалом, который определяется аудиторией и вложениями в рекламу. Тот же Кинг, тот же Пелевин — это те люди, которые раз в полгода выдают новую рукопись, фактически всегда. И всегда высокого качества. Это писатели.

Разница в том, что для одних это — ремесло с дисциплиной и ответственностью. Для других — хобби. И вот если у вас это хобби, то это путь в никуда. Потому что если относиться к этому как к хобби, это и будет хобби. Да, оно может приносить какой-то доход, безусловно. Но скорее всего, его не будет. Разве что потешить самолюбие.

Недавно была новость, что планируется повышение цен на всю бумажную продукцию, это как-то повлияет на вашу работу?

Нет, книги каждый год дорожают.

То есть если автор захочет обратиться к литературному агенту, это никак не повлияет на цены?

Повлияет другое. Капитализм подразумевает, что растут расходы — значит, растут доходы. То есть мы не можем, например, понизить зарплаты сотрудникам за выслугу лет, это было бы неправильно. Подорожание всегда связано с такими вещами, как макроэкономика. Да, бумага в декабре дорожает, но она является биржевым продуктом, поэтому она каждые пять секунд то растет в цене, то падает. Факторы, которые реально влияют на издательское дело, — налоговая нагрузка, законы... Но обычно изменения происходят планово, об этом все знают заранее.

Тогда какие могут быть перспективы на будущее, Вы прослеживаете какие-то изменения в издательской деятельности в 2025 году?

Я пока жду, что случится небольшой перелом, а он будет рано или поздно. У нас сегодня в день выходит 250 книг, и это говорит о том, что будут появляться новые рекламные инструменты для продвижения. По идее, это будет хорошо для автора. Не знаю, сколько они будут стоить, но какие-то должны появиться. Другой момент, что из 250 книг 200 — деловая литература, и рано или поздно должна будет выйти художественная литература, потому что куда меньше? Это важный пласт культуры, который должен быть реализован. Это случится, может, не в этом году, может, в следующем, но точно бахнет. А вот что будет тогда происходить, вариантов масса: от самых позитивных до самых негативных за счёт той же конкуренции.

Есть ли у Вас примеры, успешные кейсы изданных сборников рассказов, стихов?

Что касается сборников, наверное, мы крупнейшие в мире, кто издал сборники. Да, у нас в основном деловая литература, но в этом году издали три художественных сборника: один сборник стихов, два сборника именно рассказов.

Почему сборники? Потому что, во-первых, авторам нужен опыт работы с издателем, и сборники — это проще и дешевле. Во-вторых, если вспомнить историю, то сначала автор публиковался в сборниках, из сборников его брали в журналы, а из журналов он попадал уже в издательские дома и так далее. Но если быть откровенным, класс сборников мы в какой-то момент потеряли, их просто никто не делал. Но, наверное, для поиска новых Пушкиных, новых Достоевских лучше еще никто ничего не придумал, сборники — это наше всё.

Другой момент, что авторы к сборникам не всегда относятся позитивно, потому что они буду печататься с неизвестными авторами или, наоборот, с известными. Это личная дилемма, и авторы могут просто отказаться, это их право.

Есть хорошие кейсы по деловой литературе: мы выпустили книгу про цифровые финансовые активы. Автор написал статью, все хорошо, его опубликовали в сборнике. Чуть позже он говорит: «Мне понравилось, хочу еще один сборник». Потом подумал: «Слушай, давай лучше возмещу немножко денег, и мы с тобой сделаем классную книгу про цифровые финансы». А тогда разговоры об этой теме только начинались, мы посчитали это трендом и сыграли в игру. Теперь книжка висит на сайте Центробанка, в библиотеке ЦБ, как рекомендованная всем, кто интересуется криптовалютами, цифровыми активами и так далее. Это хороший кейс: она популярна и с каждым годом все более актуальна. Более того, книга привела к автору новых клиентов, потому что он банально пошел дарить ее в соседний бизнес-центр и менял на визитки. Так он набрал себе клиентов, которые окупили создание книги. Книга была неким инструментом пиара, который сработал на сто процентов.

По художественной литературе, скажем честно, у нас такого опыта нет. Не могу сказать, что наши сборники пользуются безумной популярностью. Их скачивают, их покупают, их заказывают. Знаю, что с некоторыми авторами после этого контактировали издатели. Но художественный сборник мы выпустили в сентябре, второй — в ноябре, поэтому надо еще подождать. Реальную эффективность кейса можно будет узнать через 70 лет, так как книга и авторские права на нее рассчитываются в течение этого времени. Если мы говорим, что цель в том, чтобы автор познакомился с издателем, его работой и разными нюансами, то сборник выполнил все на 200%, он сделал несколько тысяч людей счастливыми и сделает счастливыми читателей, авторов, друзей авторов, агентов и так далее.

Если мы говорим про стихи, то с ними чуть сложнее. В золотые времена Шекспира, поэты-песенники были уникальным развлечением. Они издавались практически бесплатно или в минус себе, но за счет выступлений вполне хорошо жили. А сегодня стихи действительно продаются не очень хорошо. Тем не менее, мы сейчас обсуждаем с одним именитым автором его сборник стихов, а один сборник уже печатаем. Стихи — вещь, которая, условно, вечная. То есть они были до нас с вами, и они нас переживут. Это сто процентов. А пока они будут переживать, так или иначе они будут пользоваться спросом. Вопрос: как сборник стихов монетизировать с точки зрения автора? Хорошая загадка, на которую, мне кажется, пока нет ответа.

https://цфа.рф/KnigaCFA/16/ - ссылка на книгу ЦБ

А как вы оцениваете тогда потенциал коммерческого успеха рукописи?

Во-первых, у каждой рукописи, у каждого жанра, есть своя сезонность. Мы используем, скорее, эмпирический подход на основе прошлого полугодия. Это официальная статистика, к ней могут быть вопросы, но лучшего варианта пока нет.

Во-вторых, мы сделали телеграм-бота. Грубо говоря, даем ознакомительный фрагмент, люди читают и на основе этого дают какие-то оценки. Что понравилось - не понравилось, мы собираем такое сообщество, которое говорит: «Книга классная; нет, книга ужасная».

В-третьих, имя автора или рекламный бюджет, но обычно мы все-таки отходим от имени. Возьмите любого автора: 50% продаж всех книг, это будет его имя и личный бренд, 30% — реклама, 20% — обложка в книжном магазине. Поэтому если автор никому не известен, то его рукопись тяжелая и неперспективная. Если он готов с этим работать, а это не всегда про деньги, потому что время чаще дороже, то уже можно о чем-то говорить. Сделать человека популярным на короткую перспективу, это несложная и понятная задача, а сделать его востребованным дальше, это сложнее.

Какую роль играет агент после заключения договора с издательством?

Сегодня агент и есть издатель. Cначала агенты были юристами, которые не давали по договору обидеть автора, потом агенты поняли, что надо говорить с издателями и что так будет больше шансов на продажу рукописи, и появилась такая услуга. Потом появились зависимые издательства и агентства, и последние поняли одну вещь: к ним приходит очень много новых авторов, у которых есть рукопись. На самом деле в цепочке получения прибыли автор стоит последним, а агент — за ним. Есть магазины, логисты, склады — те, кто гарантированно получает прибыль до того, как ее получает автор. Агенты быстро поняли, что стоят в конце очереди, когда нужно встать в начале. Уже есть база клиентов — можно самим издавать. И сегодня агент и издатель — конкуренты. Конечно, есть отличия. Издатель — это высочайшее качество и готовность инвестировать в книгу, но, скорее всего, не будет разговора про авторские права, не будет разговора по полному циклу услуг, потому что издатель не возьмет у вас частично готовую рукопись.

Агенты гибче и дают меньшее качество, если сравнивать глобально. Они не занимаются прямой работой с розницей, потому что розница принадлежит издателям. Но тем не менее это гибче, дешевле, быстрее; при этом права остаются всегда у автора. Самая главная задача агента — убедить издателя, что автор стоящий. А убедить сегодня можно только одной вещью — динамикой продаж. Если малоизвестный автор с помощью агента продал 5,000 экземпляров книги, то агент может прийти с рукописью к издателю и сказать: «Слушайте, мы сделали книгу, это наш максимум, мы продали 5,000 экземпляров, вот автор». То есть у нас есть книга, которая гарантированно пользуется спросом, и есть автор, уже подготовленный к работе с издателями. Издательство выберет то, где меньше риска, и того, с кем проще работать. Вот это задача агентства.

Какое образование лучше иметь агенту?

Я по образованию экономист в области инвестиций и инноваций. Сейчас нет учебных программ на нашу специализацию. Так что это, скорее, набор личных качеств и знаний. Причем и то и другое дело наживное. Если вы начнете писать каждый день, тренироваться и упражняться, то у вас будет получаться все лучше и лучше. Это вопрос навыков. Талант — это хорошо тренированный навык. Поэтому здесь каких-то специфик нет. У нас в России такой профессии, как литагент, документально нет, как и стандартов.

Что Вы думаете о самиздате и как это влияет на традиционное издательство?

Он добавляет конкуренции. Самиздат чем хорош — быстро, бесплатно, все сам. Но здесь и уровень качества, который сам себя дискредитировал. Безусловно, есть хорошие авторы и интересные рукописи, но за счёт того, что очень много людей туда пошли печататься, не уважая ни себя, ни других, самиздат подорвал к себе доверие. С точки зрения коммерции, это одно из пяти крупнейших издательств в стране, у него все хорошо. Но чтобы автор вышел из самиздата и добился каких-то успехов, таких примеров мало. Опять-таки это повышение конкуренции и, скорее, знакомство с процессом. Шанс, что через полгода автор вернется к издателю, уже готовый платить, понимая, какой объем работы предстоит сделать с рукописью, это прямо шикарная вещь. Вот только реализация там не по-человечески сделана, потому что нет никакого контроля. А как инструмент, позволяющий попробовать что-то сделать, создать какое-то имя, наверное, это очень хорошая история.

Не хочется отбирать хлеб у литагентов, но если автор хочет попробовать себя в этой роли, то с чего ему начать?

Каждая книга, несмотря на то что процесс всегда один и тот же (производственный), индивидуальна.

Важно начать. Сейчас безумное количество сервисов и всяких приспособлений для писателей, платформ для проверки грамотности, тот же чат GPT для рисования обложек (только коммерческая лицензия, обращаю внимание). Что действительно нужно автору из ресурсов — это мозг, руки (и то даже не всегда, потому что голосовые команды могут их заменить), интернет и понимание того, что он хочет. Нельзя дать задачу: «Предложи, придумай и сделай за меня». Можно дать команды GPT сделать модную обложку или модную обложку, которая будет продавать книгу. Это уже два разных запроса с разными результатами. Чтобы самостоятельно, то есть самому и с каким-то минимальным опытом, качественно подготовить рукопись к изданию, нужно недели три рабочего времени.

Какие сейчас можно выделить тренды на книжном рынке?

Все довольно просто проверяется. Когда мы сделали бота для рейтинга книг, заметили следующую особенность: если зайти на любой книжный сайт в раздел «Новинки», а еще лучше поискать по жанрам, то соответственно, можно увидеть год издания книги. Например, пьеса. Последние пьесы изданы три года назад. Поэтому мы руководствуемся двумя экономическими правилами. Спрос рождает предложение — как правило, сегодня это романы и фэнтези. Чем меньше спрос, тем ниже конкуренция. Последнее вовсе не значит, что это никому не нужно. Мы идем от обратного и стараемся минимизировать конкуренцию. А авторы сегодня, спасибо Open Call, эту возможность, наоборот, упускают. Потому что Open Call всегда на модную тему.

Допустим, сейчас в тренде те же ужастики. Стивен Кинг пишет две книги в год, но последняя успешная книга была пять лет назад. Люди соскучились. Все пишут рукописи для Open Call, для творчества и так далее. А получается, что у нас выигрывают пять человек, просто потому что конкурс. А рукописей будет написано 500. И они будут издаваться через самиздат, через агентов, через издателей за свой счет. Просто публиковаться в соцсетях. Все равно это рынок перекроет. Это большая конкуренция. Авторы часто идут на поводу этой истории: «Вдруг все-таки меня издадут, и я таки добьюсь своего». А что будет дальше? Вы победите и будете конкурировать с другими рукописями. Почти все Open Call идут на грантовые деньги. А в гранте главное что? Отчитаться за него, потому что деньги государственные, отчетность строгая. Пока издатель отчитывается за грант, тратит ресурсы и силы, выясняется, что вышло уже 600 таких книг — и книгу кладут на полку до лучших времен. Тренды смотрятся очень просто, но вопрос не в трендах, а в том, чего мы хотим добиться на выходе.

То есть вопрос, можно ли заглянуть в будущее и спрогнозировать, что будет популярно, не совсем то, что нужно автору?

Конечно. Как аналитик скажу, что можно легко посчитать стоимость любого бизнеса на основе бухгалтерского баланса, сколько он принесет через три года (там погрешность будет 15%, что довольно точно при нынешней экономической ситуации). Но если автор хочет угадать то, что нужно читателю, то он непременно проиграет, потому что идет в маркетинговую битву, а там большие игроки. Есть же продюсерские проекты, тот же Гарри Поттер, в который вложился WB, одна из крупнейших киностудий мира. Несколько тысяч человек в команде против одного автора, у которого есть работа и какие-то телодвижения. Кто в этой драке победит? Нужно делать то, что нужно вам, потому что, если весь мир ошибется в прогнозах, а вы будете правы, у вас нет гарантии, что вы успеете эту книгу написать. Более того, если у вас нет договора с издательством на эту рукопись, то нет гарантии, что она выйдет вовремя. Если угадывать тренды, надо угадывать то, что будет модно через 2-3 года, и понимать, что кто-то подумал так же. Назовите хотя бы одного автора, который каждый раз пишет то, что модно, и все время в тренде. Нет такого автора.

Если автор пишет римскую прозу в стихах, ее тоже кто-то прочитает. Но нужно целенаправленно в эту сторону работать, и тогда вы соберете аудиторию. И среди фанатов каждый десятый будет покупать книгу. Когда будет 100 тысяч фанатов, у вас каждая книга по факту будет как бестселлер. Делайте то, во что верите, то, что нравится. Не надо метаться. Если вы ищете свой стиль, то пожалуйста, экспериментируйте, пишите рассказы в разных жанрах. Обращайте внимание не только на востребованность вашего творчества у читателей, но и в первую очередь на себя — доставляет ли это вам удовольствие. На сатиру спрос есть, мало конкуренции, и я начал ее писать. Довольно сложный жанр. Но мне это не доставило удовольствия, поэтому я ее не закончил. При этом тот же триллер, который нужен был по приколу, я написал буквально за месяц и потихонечку готовил его к изданию. Поэтому думать надо на этапе создания рукописи, даже перед ним, а не после.

Сейчас в издательствах много редакторов и корректоров без профильного образования. Вы такое замечали?

Да. И это правильно. У нас в команде практически нет людей с профильным образованием. Даже не так много людей участвует в издании. Просто потому, что их реально немного. В этом проблема. Сколько людей вы знаете, у которых есть профессиональное водительское образование? (Кто заканчивал курсы, участвовал в конкурсах и так далее?) И сколько из них работает таксистами? Здесь такая же история. Наличие опыта — это дело наживное. То есть вопрос, как человек работает. В этом мире очень много сфер, где можно взять человека и без опыта, и он покажет прекрасные результаты. Здесь ничего страшного нет.

В последнее время многие издательства предпочитают работать с блогерами, которые уже имеют аудиторию. Вы работали с блогерами?

Это модная тенденция, но тут авторы немножко приукрашают действительность. Первая задача всех этих историй — найти автора с аудиторией. Это действительно первый шаг. Но аудитория блогера привыкла читать его бесплатно. Есть, конечно, исключения у мегапопулярных людей. Как правило, блогер хорош тем, что разбирается в какой-то теме и может выдать принципиально новый контент с фирменной подачей.

Все уже сыграли в эту игру и обожглись, потому что кто-то купил себе миллион подписчиков, выложил 25 постов и пришел со словами: «Я блогер». И кто-то повелся. Но можно найти действительно хороших блогеров. Когда мы писали книгу про Петербург, я искал блогеров в помощь, кто был бы готов сотрудничать. У них уже были контракты с издательствами, но книги еще не вышли. Наша книга вышла ко дню города Петербурга, то есть 27 мая она появилась на полках, писать мы ее начали в том году.

В отличие от писателя блогер создает быстрый короткий контент, и это не книжный контент. Он, скорее, — то лицо, которое не будут встречать критикой или хотя бы эта критика будет контролируемой, потому что блогеры тоже разные бывают. С точки зрения маркетинга можно сыграть на негативных эмоциях, выпустить книгу с какой-то провокационной медийной личностью. Одна часть аудитории будет защищать ее, другая будет ругать, это довольно большие категории тех и других, чтобы это превратилось в холивар всероссийского масштаба.

Второй пример, который у нас был. Мы взяли книгу из телеграм-блога и издали ее (собрали, дописали чуть-чуть, подредактировали). Я не скажу, что она хорошо продается. Число подписчиков в блоге делим на три и получаем примерное количество покупателей. Цифры не впечатляющие от слова совсем.

Что тогда отличает качественное произведение от, скажем так, беллетристики?

Давайте разберемся с понятием. Беллетристикой можно назвать вообще все, что угодно, кроме, наверное, религиозных текстов. Поэтому беллетристика — это не плохое слово. Что такое качественная литература? Гоголь — качественная литература или нет? Герои не то чтобы проработанные, как нас учат в школе. Достоевский, траурная односюжетная история. Но качественно же сделано? Качественно. Вопрос качества — это понятие, которым легко манипулировать. Оно неизмеримое.

Стандартная качественная рукопись не должна содержать ошибок? Хорошо, есть корректор. Правильная постановка текста? Хорошо, есть редактор. Грамотная верстка? Есть и верстальщик. Все это делает рукопись качественной. Это технические параметры, которые делает команда и только она, потому что автор не может даже знать всех нюансов.
Востребованность у аудитории (об этом был предыдущий вопрос) — критерий более интересный, потому что люди не читают скучные истории, не читают никому не известных авторов. Слишком велик риск обжечься. Взять тот же самиздат: можно напороться на интересное название, купить книгу, а потом плеваться два дня, потому что читать невозможно.

Там ни редактора, ни корректора, ни автора, никого нет. Такое тоже бывает. Поэтому люди предпочитают не рисковать. Книги сейчас дорогие, особенно новые, поэтому нужен весь комплекс мероприятий. С одной стороны, вы должны быть интересны аудитории, так или иначе, как человек, как блогер, как кто-то еще. За вами должна стоять команда, которая сделает так, что текст не будет содержать ошибок, и у читателя не будет желания взять красную ручку и начать их исправлять. И третье, самое главное: чтобы найти своего читателя, вам нужно вложиться в рекламу.

Из суммы этих трех факторов складывается непосредственно качественная литература, потому что если брать наш российский рейтинг (Российскую книжную палату), то он считается по количеству реализованных экземпляров. И это далеко не самая интересная рукопись, а рукопись с хорошим потенциалом и маркетинговым бюджетом. Были же миллионы случаев, когда абсолютная посредственность хорошо продавалась. И есть, наоборот, случаи, когда уникальное, шикарное произведение, над которым плачешь, когда читаешь, потому что за душу берет, никому не нужно. Хотя оно вышло, его признали лучшей книгой года. Но не хватило реализации.

https://www.rsl.ru/ru/rkp/statistika-pechati-1i-spravochnaya-rabota

Не хватило реализации? Как это понять?

Если автор не кричит на каждом углу, что у него есть книга, это так себе автор. Книгу нужно рекламировать. Есть такое расхожее мнение, что я сейчас возьму, начну печь хлеб, поставлю его в торговую сеть и разбогатею. Его там никто брать не будет. Даже если вы сможете открыть пекарню и обеспечить поставки в большие торговые сети, его брать никто не будет. Что вы сделали такого, чтобы его там купили? Нет ничего сложного, чтобы поставить книжку на полку книжного магазина, но там стоит 4.000 книг. Почему человек должен купить вашу? Как вообще он должен о ней узнать, что она, такая классная, есть? Это реклама. Это весь комплекс работ (автор, мероприятие, публикации, соцсети). Не говорю о том, что саму книгу тоже нужно продвигать. И тут кто во что горазд. У кого есть возможность креативить, тот креативит.

Я даже знаю истории, когда девушки-авторы специально фотографировались, условно, в жанрах ню (такая легкая эротика, а иногда и не легкая), чтобы собрать аудиторию мужчин, которые интересовались их темой. Они стали популярными у определенной категории лиц. Потом издавали книгу, чтобы стать известными. Вопрос, кто на что пойдет и где что сработает, потому что все равно собрать аудиторию таким образом, пускай вульгарным, не самая лучшая идея, так как эта аудитория приходит смотреть фотографии, а не читать.

Вам нужно, чтобы у вас книгу-то купили. Здесь тысяча нюансов, и все это подбирается под конкретного человека. Но чтобы подбирать рекламу для вас, необходимо что-то делать каждый день, чтобы это приносило вам известность, начиная от банального поста и заканчивая публикацией каждой строки рукописи. Может быть выступление, комедийный фильм, что-то еще. Вариантов на самом деле довольно много.

Креативной рекламой занимается именно автор или литагент может ему в этом помочь?

Заниматься не самое сложное, самое сложное — оплатить. Существует три цены: печатная подготовка тиража, логистика с его хранением и реклама. Причем реклама стоит дороже, чем первые два этапа. Кто будет обеспечивать рекламу? Все хотят крупное издательство, которое, кстати, не хочет брать всех подряд, потому что нужны продажи, а не то, что будет лежать на полках. А автору как раз нужен тот издатель, у которого свои магазины и большие рекламные возможности. Чем крупнее издатель, тем больше к нему очередь. Все хотят, условно, издаваться в Эксмо, а Эксмо все не нужны. Сколько у Эксмо новых авторов в год?

Предположим, сто. Думайте, что будет дальше с книгой. Зачем она издателю? Его нужно убедить, что эту книгу надо взять, потому что он вкладывает в нее деньги. А какие доходы, какая прибыль, какие продажи? Такие вопросы вам будут задавать о вашей книге. Если их не будут задавать, их, наиболее вероятно, будут оценивать по той документации, которую вы предоставите. Если вы скажете, что просто есть классная книга или чудесная идея, то как это оценить? Это некорректно.

Если сегодня я дам вам точную оценку и подсчитаю все параметры вашей идеи, к тому моменту, как вы ее напишете, подорожает бумага, которая ежедневно меняет цену, подорожает стоимость, в связи с изменениями законов, налогов — что-то где-то изменится. Банальная индексация зарплат. Поэтому креативные продажи, они хороши, когда человек изначально подходит. Например, вы — девушка, любите готовить и готовы на откровенности в контенте. О’кей. Ставим вас у плиты, одеваем в купальник, и вы читаете стихи пока готовите. Контент? Контент. Или, наоборот, хотите создать образ таинственной незнакомки? Абсолютно другая ситуация. Делаем презентацию в приглушенных тонах, где вы в платье и маске (в стиле венецианского карнавала). Это все индивидуально подбирается. Фотографии стоят денег, реклама в соцсетях стоит денег — все стоит денег. Поэтому я говорю: подумайте, сколько вы готовы вложить в книгу. Чем больше вы готовы дать издателю или агенту, потому что агент тоже издатель, тем больше шансов, что выберут вас.

Вот есть пять человек на том же Open Call, есть рукописи, которые выбирают по каким-то параметрам. Не нужно быть гением, чтобы понимать, что жюри посмотрело авторов. Одного в соцсетях нет, у другого тысяча подписчиков. Что, скорее всего, произойдет? И все всё понимают, если задать вопрос в лоб. Проблема в том, что почему-то люди эти вопросы не задают. Они даже не хотят знать о существовании этих вопросов. Мы живем в удивительное время. Все эти красивые слоганы «потребитель всегда прав», «клиент всегда прав» — это все полная ерунда. Так говорят только клиенты, которые никогда ничего никому не продавали. Это завышенное, порой, искусственно завышенное понятие самоценности и какое-то повышенное требование особого отношения к себе любимому...

Я понимаю, что себя любить надо, но надо понимать, что ты в этом мире не один. А почему мы должны вести себя так, как вы себе придумали? Вспомните фильм «Джокер», такой непосредственно тяжелый. Весь фильм про то, почему общество человека с психическими отклонениями считало нормальным и требовало от него нормальной, естественной реакции, хотя он был изначально не здоров. В жизни мы сталкиваемся с обратным. «Я написал книгу», — поздравляем, дальше вы должны вложить в нее деньги.

Кстати, если я к вам приду и скажу, что вы должны мне что-то, у вас первая реакция будет негативная на слово «должен». Но ведь вы мне не должны, и я вам ничего не должен. Возникает конфликт на ровном месте. Обычно как думают авторы: «Я хочу издать свою книгу, я отдам ее вам. Вы делайте, что хотите, и переводите мне мои миллиарды». Это детская позиция. Посмотрите в список Форбс. Поищите там писателей. Не нашли? Какое совпадение. Как же так? Вы будете первым. Обязательно.

Надо соотноситься с реальностью, соотноситься с тем, что вы хотите, с пониманием того, что для вас все придумают, все сделают. Но вы должны дать либо гарантии того, что вы будете работать, потому что я могу положиться на честное слово, но где гарантия, что вы будете делать, что я сказал? Я рискую.

Должны быть взаимные гарантии?

Да, либо компенсация деньгами. Если мы все сделаем правильно, но план провалится, мы свое заберем всегда и не пропадем. Почему контракты с авторами всегда жестокие? Потому что кинуть издателя это дело святое. И это снова про эгоизм. Потому что, если пять человек подряд кинут небольшого издателя, он закроется. И те, кто, условно, делает хорошую, качественную литературу, которая нужна этому миру, из-за того, что многие обманывают издателя, остаются без ресурсов. Это тот личный эгоизм, когда: «Я хочу, мне надо, а остальное подождет и меня вообще не касается». Общество потребления. Но эта утопия потихонечку превращается в какую-то суровую реальность. Тут очень трудно сказать, как правильно поступать автору.

Все индивидуально?

Да, издатели (и книжные сети тоже) вынуждены закрываться, вынуждены защищаться. Тот же Буквоед. Они берут книги, у которых был миллион показов и контактов с аудиторий. Это значит по факту миллиона два вложено в рекламу полноценную, если онлайн, то там может быть тысяча двести, триста, четыреста. Или же книгу с положительной и подтвержденной динамикой продаж. Причем до той степени, что: «Покажите динамику продаж у нас, добавьте ее к нам в каталог по технологии Print on Demand, и вот, сколько мы продали, мы посмотрим». Потому что как примет общество то, что там написано, — тоже вопрос. Конечно, все проверяется, но это тоже лишние расходы, лишние проблемы. И даже дошло до того, что: «Поставьте книгу к нам в магазин: если она там продается, мы будем ее рассматривать». И это сделали авторы. Это сделали не сети, потому что они плохие. Это сделали не издатели, потому что они ужасные. Это сделали потому, что авторы часто лукавят. А лукавство автора приводит к тому, что книги не выходят, а издатели банкротятся.

Если книга пишется в соавторстве, издательству и литагенту это не «красный флаг»?

«Красного флага» эта ситуация не несет: например, Макс Фрай — два автора, которые хорошо работают вместе. Конечно, авторы могут ссориться, но тут будут иметь решающее значение условия (коммерческие и другие интересы, такие как налоговая агентура, законы и прочее).
Представьте, что у вас есть 25 ухажеров, которые хотят встать на колено и говорят, выходи за меня замуж. По какому принципу вы будете их выбирать? Первый, кто понравится, или у тебя волосы длиннее колена, ты мне не подходишь. Вы будете выбирать из того, что есть в рамках выбора. У издателей так же: будут выбирать тех, с кем меньше проблем. И сегодня позиция не в пользу автора, потому что издателей — более 600, у меня номер 605 в октябре. А авторов, изданных в стране, — 2,000,000. Соответственно, выбирать нам есть из кого. И автор, который изначально исходит из позиции: «Я отправлю рукопись, ее посмотрят», — это уже не совсем правильная постановка вопроса, потому что зачем ее в принципе кому-то смотреть? Да, люди приезжают, стоят в очереди, ждут, пишут, звонят каждый день, переживают. Когда вы отправили такой имейл или сообщение из жанра «привет» в чат (люди реально пишут «привет» и все), то что вы ждете от нас? Как мы должны реагировать? Если вы считаете, что в короткой прозе в жанре фэнтези у вас нет конкурентов, то у меня для вас плохие новости.

Можете дать несколько напутственных слов для писателей?

Это труд. Нельзя говорить: «Желаю удачи, у вас все получится», потому что это труд. Если я так скажу, все равно ничего не получится. Вы должны быть готовы вкладываться не только деньгами, но еще и морально, эмоционально, временем, силами. Потому что если автор хочет пойти в агентство, то это одно, если к издателю, то другое — в любом случае он должен быть популярным, конкурентоспособным.

Над каждой книгой работают несколько человек: корректоры, верстальщики, технические и стилистические редакторы, дизайнеры обложки. Потом ее печатают, доставляют, упаковывают, ставят, продают. Эту цепочку автор должен четко понимать. И самое главное, есть всего три триггера в жизни, чтобы издать свою книгу. Они все между собой взаимосвязаны, но нужно выбрать один.

Первое, вы можете работать на свою известность изданием книги.
Второй триггер — коммерция. Тут вы должны доверять издателю, потому что сейчас авторам выплачиваются не такие большие гонорары, из-за этого конкуренция большая. Но это игра очень долгая, и надо слушать издателя. Чтобы зарабатывать на книге, она должна быть по максимально доступной цене. А всем авторам нужна цветная печать, дорогая бумага — противоречие.

И третье, издать книгу для себя. Небольшие тиражи и без каких-то претензий.
Определите, зачем книга. Потом поймите, что то, что вы отдадите редактору, издателю, агентству, далеко не всегда будет тем, что вы хотите. Если цель продать, издатель или агент в полном праве работать с рукописью, чтобы она стала коммерчески перспективной. Написанием книги дело не ограничивается: с ней надо будет ходить на выставки, радио и телевидение, вести свою соцсеть, книгу нужно будет дарить. И самое главное, еще не было ни одного автора в этой жизни, который написал бы одну книгу и закрыл свои жизненные потребности. Потому что писатель — это профессия. Одной книгой вы не добьетесь ничего, но каждая книга является ступенькой. Тот же Пелевин. Есть его жанр, очень четкий и понятный, есть сезон (книжный сезон в ноябре). Так каждый год в ноябре выходит новая книга Пелевина. Он пишет хорошо, и вопросов нет, и своего добивался долго и сложно. Будьте готовы защищать свою позицию. Потому что не всегда писателей встречают с распростертыми объятиями, часто начинается все с критики. Искать легкую славу, это не здесь. Почему писательство?

Попробуйте TikTok, там шансов больше. Тут многое зависит от вас, потому что, если актер зависит от режиссера, то писатель создает, он в этом плане не исполнитель, а создатель. Но эта привилегия очень дорого стоит. Нет темы, которую кто-то раньше не осветил, поэтому надо понимать, что будет нелегко. Но никто не говорит, что это невозможно. Поэтому запаситесь терпением и планомерно, спокойно (это то дело, где никто не торопится) аккуратненько идите. Вот и все.

Издаём книги | Литагентство Эмиля Ахундова:

https://lit-agent.ru

https://t.me/eakhundov

2025 год обещает быть богатым на литературные события.

Во-первых, Союз «Щеглы» продолжает активную работу. Авторы Союза уже не раз были замечены в лауреатах премий, их книги выходят в известных издательствах.

Так, у Татьяны Грачевой в издательстве «Яуза» выйдут романы «Кисло-сладкое» и «Колючка и стихоплёт».

Кроме того, в феврале в Тайланде состоится Литературный саммит. Он ориентирован на поддержку литературного творчества и создание литературной экосистемы.

В Уфе в рамках Международной книжной ярмарки «Китап-байрам»пройдет Всероссийский литературный форум.

Напомним, что в 2024 году именно Башкортостан стал «Самым читающим регионом» из 89 участников по итогу одноименного конкурса.

Летом в Ставропольском крае откроется уже XМеждународный форум творческих союзов «Белая акация». В нем примут участие не только издательства, но и художники, танцевальные коллективы, скульпторы и многие другие.

Ну и конечно!

В 2025 году мы отмечаем 80 лет со дня Победы в Великой Отечественной Войне! Наверняка, будет немало, в том числе и литературных, мероприятий к этой дате.

Пока известно о том, что уже можно подавать заявки на участие в ежегодном литературном конкурсе «Герои Великой Победы».

Отборочный этап будет длиться до 1 мая 2025 года. Подробнее узнать можно здесь.

Конечно, это не полный список! Каждый выпуск мы будем анонсировать мероприятия и конкурсы на творческие темы. И весело щебетать о том, как они прошли!